Над узьберажжам мора (між краінамі Hesperis і Libia)
Ціхая цёплая летняя марсіянская ноч над узьберажжам кутаватай лукі супакойнага мора.
Зьлева нізкі сухі прыступісты бераг, а па-над берагам высокае, пакрытае высокімі сьценамі цёмнага лесу ўзмор’е. Справа ж, што крутая сьцяна непрыступістага замку, узвышаецца над цёмнымі водамі ціха сьпячай глыбі лукамор’я вельмі стромкі, круты касагор увенчанай ценямі буйнарослага цёмнага бору высокай гары — сталагор’я.
А па-за борам, на фоне зеленькавага ўсыпанага дробнымі, як быццам брыльянтамі, зыгацячымі зоркамі залачаючага[1] доднікам[2] неба, дзесь далёка-далёка й высока малявалася цёмна-сызаю плямай, горда ўзносячым зрок свой на неба сьфінксам высакачэзная пакрытая лесам гара, напамінаючая контурам формы сьценю[3] свайго сьцень лежачага бокам з высока ўзьнятым да неба, справа налева, у бок залачаючага неба, на ўсход, чалом галавы гіганцкага сьфінкса.
На цёмным фоне міжгорналеснага — кутом — лукамор’я белавацеў касячком спушчанага з высокай цененькай макшты[4] парус, які знаходзіўся на прыстаўленым да прыступістага берагу на начны адпачынак нейкага лёгкаплаўкага даўгаватага, але вузкага, высокаапушыстага[5] бледна-жаўтавага чаўна-карабельчыка.
А вобак з гэтым чаўном-карабельчыкам плавала, варушылася бледнаю плямай на цёмнай паверхні вады і яшчэ нешта, нешта ў родзе тупаканчастага чаўна, але ня човен, а скарэй, што нейкі сплецены зь ценкага пруцьця белай лушчанай лазы кораб-карзіна, у якой плавалі, капашыліся, папіраючыся ў дно адмелістага берагу ценкімі шасткамі, дзьве нейкія маленькага росту, такога, як нашыя сямілетнія дзеці, круглагаловыя і каранастыя, апранутыя ў шэрыя вопраткі фігуркі чалавекападобных істот.
Ля самага берагу там ды сям вытаркаваліся рэдзенькія групкі драбнарослага чароту.
Кругом было ціха, спакойна, усё спала кругом. Ціха спаў цёмны бор, што сабою тварыў магутныя цёмныя сьцены надгорнага лесу. Ціха-ціха спала вада лукамор’я, ціха спаў, не хістаўся і гэты захудалы чарот, толькі золак усходняга неба ня спаў, зелянеў, расьсьвятляўся, ды ня спалі дзьве гэтых істоты з драбнарослых людзей-марсіян…
на Жили-были муж с женой. Жена была страсть какая болтливая: утаить ничего не могла. Чего только ни услышит, в ту же минуту деревня знает.Пошел мужик в лес. Стал волчью яму рыть и нашел клад. Сам думает: Ну как теперь быть? Как только жена про богатство дознается - сразу пойдет по всей округе трезвон, дойдет слух до нашего помещика, и прощайся с деньгами: все отберет .
Думал, думал и придумал. Клад закопал, место приметил и пошел домой. Дошел до реки, осмотрел сеть, а в сети бьется щука. Щуку вынул и дальше пошел.
Осмотрел по дороге капкан, что был на зайца ставлен, а в капкан заяц попал.
Мужик зайца вынул, в капкан щуку сунул. А зайца отнес да в сеть запутал.
Пришел вечером домой.
- Ну, Татьяна, топи печь да напеки блинов побольше.
- А чего так? Зачем на ночь глядя печь топить, кто вечером блины печет? Вот еще выдумал!
- Не спорь, делай, что сказано. Знаешь, я клад нашел, надо ночью деньги домой перенести.
Жена рада - радехонька. Живо печь затопила, стала блины печь.
- Ешь, муженек, покуда горячие. Мужик блин съест, а два да три в котомку; блин съест, а два да три в котомку - незаметно от жены. Жена не управляется печь.
- Что сегодня так разъелся, блинов не напасешься!
- Так ведь путь не близкий, да и денег много, надо поплотнее поужинать.
Набил мужик котомку блинами и говорит:
- Ну, я сыт, ешь сама, да пойдем, надо торопиться. Идут они ночной порой, мужик опередил жену и стал из котомки блины доставать да на сучья вешать. Жена заметила на деревьях блины.
- Ой, гляди-ка, гляди, на сучьях-то ведь блины!
- А что удивительного? Разве ты не видала, как блинная туча впереди нас?
- Нет, не видала, я все под ноги глядела, как бы за коренья не запнуться.
- Зайдем-ка, - мужик зовет, - тут у меня ловушка на зайца поставлена.
Подошли к капкану, мужик вынул щуку.
- Ой, муженек, как это рыбина-то в заячью ловушку попала?
- А ты что, не знаешь, есть такие щуки: и по суше ходят.
- А я и не знала. Коли бы своими глазами не увидела, никому бы не поверила.
Пришли к реке. Жена говорит:
- Где-то тут твоя сеть поставлена, давай поглядим. Вытащили сеть, а в ней заяц. Жена руками всплеснула:
- Ой, батюшки! Чего это сегодня творится? В ячеях-то ведь заяц!
- Ну, чего квохчешь, будто век не видала водяных зайцев, - мужик говорит.
- То-то и есть, что не видала.
В ту пору дошли до места. Мужик выкопал котел, нагреб денег по ноше, и отправились домой.
Дорога пролегала возле барской усадьбы. Только они поравнялись с усадьбой, как слышат: Ме-ге-ге... че-ге-гее... - овцы блеют.
- Ой, как страшно! Кто это? - шепчет баба. А мужик ей:
- Бежим скорее, это нашего барина черти давят. Как бы они нас не заметили!
Прибежали домой, насилу отдышались. Спрятал мужик деньги, стали спать ложиться.
- Смотри, Татьяна, никому не сказывай про клад, а то худо будет.
- Ой, что ты, да разве я скажу? На другой день встали поздно. Затопила баба печь, подхватила ведра, пошла по воду.
У колодца соседки спрашивают:
- Чего сегодня так поздно у тебя печь затопилась?
- Ой, не говорите, ночью долго проходила, вот и Да куда ты ночью ходила?
- Муженек-то ведь клад нашел, ночью мы за деньгами и ходили.
В тот же день по всей деревне только и разговору:
Татьяна с мужем клад нашли, две котомки деньжищ принесли .
К вечеру дошла весть до барина. Приказал он мужику прийти.
- Как ты смел от меня утаить, что клад нашел?
- Знать не знаю и ведать не ведаю ни о каком кладе, - отвечает мужик.
- Не запирайся, - барин кричит, - твоя же баба и рассказала про клад. Мне все известно!
- Так ведь у моей бабы не все дома! Она такого наскажет, чего и век не бывало.
- А вот увидим!
И велел позвать Татьяну.
- Нашел твой муж клад?
- Нашел, нашел!
- Ходили с ним за деньгами ночью?
- Ходили, ходили сей ночью, батюшка барин!
- Вот, видишь, а ты говорил, знать ничего не знаешь про клад. Рассказывай, баба, все, как дело было
- Сперва шли все лесом, а на сучьях-то кругом блины.
- Какие такие блины в лесу?
- Да из блинной-то тучи! Потом оглядели заячью ловушку, а там щука. Щуку вынули и дальше пошли. Дойди до реки, вытащили сеть, а в ячеях-то заяц. Ну и зайца вынули. Недалеко от реки муж клад выкопал. Нагребли денег по котомке и обратно пошли. И как раз в ту пору мимо усадьбы проходили, как твою милость черти-то драли.
Тут барин не стерпел, ногами затопал:
- Вон отсюда, глупая баба!
- Ну вот, - мужик говорит, - видите, что моей бабе верить ни в чем нельзя, я вот так век живу, мучаюсь.
Над узьберажжам мора (між краінамі Hesperis і Libia)
Ціхая цёплая летняя марсіянская ноч над узьберажжам кутаватай лукі супакойнага мора.
Зьлева нізкі сухі прыступісты бераг, а па-над берагам высокае, пакрытае высокімі сьценамі цёмнага лесу ўзмор’е. Справа ж, што крутая сьцяна непрыступістага замку, узвышаецца над цёмнымі водамі ціха сьпячай глыбі лукамор’я вельмі стромкі, круты касагор увенчанай ценямі буйнарослага цёмнага бору высокай гары — сталагор’я.
А па-за борам, на фоне зеленькавага ўсыпанага дробнымі, як быццам брыльянтамі, зыгацячымі зоркамі залачаючага[1] доднікам[2] неба, дзесь далёка-далёка й высока малявалася цёмна-сызаю плямай, горда ўзносячым зрок свой на неба сьфінксам высакачэзная пакрытая лесам гара, напамінаючая контурам формы сьценю[3] свайго сьцень лежачага бокам з высока ўзьнятым да неба, справа налева, у бок залачаючага неба, на ўсход, чалом галавы гіганцкага сьфінкса.
На цёмным фоне міжгорналеснага — кутом — лукамор’я белавацеў касячком спушчанага з высокай цененькай макшты[4] парус, які знаходзіўся на прыстаўленым да прыступістага берагу на начны адпачынак нейкага лёгкаплаўкага даўгаватага, але вузкага, высокаапушыстага[5] бледна-жаўтавага чаўна-карабельчыка.
А вобак з гэтым чаўном-карабельчыкам плавала, варушылася бледнаю плямай на цёмнай паверхні вады і яшчэ нешта, нешта ў родзе тупаканчастага чаўна, але ня човен, а скарэй, што нейкі сплецены зь ценкага пруцьця белай лушчанай лазы кораб-карзіна, у якой плавалі, капашыліся, папіраючыся ў дно адмелістага берагу ценкімі шасткамі, дзьве нейкія маленькага росту, такога, як нашыя сямілетнія дзеці, круглагаловыя і каранастыя, апранутыя ў шэрыя вопраткі фігуркі чалавекападобных істот.
Ля самага берагу там ды сям вытаркаваліся рэдзенькія групкі драбнарослага чароту.
Кругом было ціха, спакойна, усё спала кругом. Ціха спаў цёмны бор, што сабою тварыў магутныя цёмныя сьцены надгорнага лесу. Ціха-ціха спала вада лукамор’я, ціха спаў, не хістаўся і гэты захудалы чарот, толькі золак усходняга неба ня спаў, зелянеў, расьсьвятляўся, ды ня спалі дзьве гэтых істоты з драбнарослых людзей-марсіян…
на Жили-были муж с женой. Жена была страсть какая болтливая: утаить ничего не могла. Чего только ни услышит, в ту же минуту деревня знает.Пошел мужик в лес. Стал волчью яму рыть и нашел клад. Сам думает: Ну как теперь быть? Как только жена про богатство дознается - сразу пойдет по всей округе трезвон, дойдет слух до нашего помещика, и прощайся с деньгами: все отберет .
Думал, думал и придумал. Клад закопал, место приметил и пошел домой. Дошел до реки, осмотрел сеть, а в сети бьется щука. Щуку вынул и дальше пошел.
Осмотрел по дороге капкан, что был на зайца ставлен, а в капкан заяц попал.
Мужик зайца вынул, в капкан щуку сунул. А зайца отнес да в сеть запутал.
Пришел вечером домой.
- Ну, Татьяна, топи печь да напеки блинов побольше.
- А чего так? Зачем на ночь глядя печь топить, кто вечером блины печет? Вот еще выдумал!
- Не спорь, делай, что сказано. Знаешь, я клад нашел, надо ночью деньги домой перенести.
Жена рада - радехонька. Живо печь затопила, стала блины печь.
- Ешь, муженек, покуда горячие. Мужик блин съест, а два да три в котомку; блин съест, а два да три в котомку - незаметно от жены. Жена не управляется печь.
- Что сегодня так разъелся, блинов не напасешься!
- Так ведь путь не близкий, да и денег много, надо поплотнее поужинать.
Набил мужик котомку блинами и говорит:
- Ну, я сыт, ешь сама, да пойдем, надо торопиться. Идут они ночной порой, мужик опередил жену и стал из котомки блины доставать да на сучья вешать. Жена заметила на деревьях блины.
- Ой, гляди-ка, гляди, на сучьях-то ведь блины!
- А что удивительного? Разве ты не видала, как блинная туча впереди нас?
- Нет, не видала, я все под ноги глядела, как бы за коренья не запнуться.
- Зайдем-ка, - мужик зовет, - тут у меня ловушка на зайца поставлена.
Подошли к капкану, мужик вынул щуку.
- Ой, муженек, как это рыбина-то в заячью ловушку попала?
- А ты что, не знаешь, есть такие щуки: и по суше ходят.
- А я и не знала. Коли бы своими глазами не увидела, никому бы не поверила.
Пришли к реке. Жена говорит:
- Где-то тут твоя сеть поставлена, давай поглядим. Вытащили сеть, а в ней заяц. Жена руками всплеснула:
- Ой, батюшки! Чего это сегодня творится? В ячеях-то ведь заяц!
- Ну, чего квохчешь, будто век не видала водяных зайцев, - мужик говорит.
- То-то и есть, что не видала.
В ту пору дошли до места. Мужик выкопал котел, нагреб денег по ноше, и отправились домой.
Дорога пролегала возле барской усадьбы. Только они поравнялись с усадьбой, как слышат: Ме-ге-ге... че-ге-гее... - овцы блеют.
- Ой, как страшно! Кто это? - шепчет баба. А мужик ей:
- Бежим скорее, это нашего барина черти давят. Как бы они нас не заметили!
Прибежали домой, насилу отдышались. Спрятал мужик деньги, стали спать ложиться.
- Смотри, Татьяна, никому не сказывай про клад, а то худо будет.
- Ой, что ты, да разве я скажу? На другой день встали поздно. Затопила баба печь, подхватила ведра, пошла по воду.
У колодца соседки спрашивают:
- Чего сегодня так поздно у тебя печь затопилась?
- Ой, не говорите, ночью долго проходила, вот и Да куда ты ночью ходила?
- Муженек-то ведь клад нашел, ночью мы за деньгами и ходили.
В тот же день по всей деревне только и разговору:
Татьяна с мужем клад нашли, две котомки деньжищ принесли .
К вечеру дошла весть до барина. Приказал он мужику прийти.
- Как ты смел от меня утаить, что клад нашел?
- Знать не знаю и ведать не ведаю ни о каком кладе, - отвечает мужик.
- Не запирайся, - барин кричит, - твоя же баба и рассказала про клад. Мне все известно!
- Так ведь у моей бабы не все дома! Она такого наскажет, чего и век не бывало.
- А вот увидим!
И велел позвать Татьяну.
- Нашел твой муж клад?
- Нашел, нашел!
- Ходили с ним за деньгами ночью?
- Ходили, ходили сей ночью, батюшка барин!
- Вот, видишь, а ты говорил, знать ничего не знаешь про клад. Рассказывай, баба, все, как дело было
- Сперва шли все лесом, а на сучьях-то кругом блины.
- Какие такие блины в лесу?
- Да из блинной-то тучи! Потом оглядели заячью ловушку, а там щука. Щуку вынули и дальше пошли. Дойди до реки, вытащили сеть, а в ячеях-то заяц. Ну и зайца вынули. Недалеко от реки муж клад выкопал. Нагребли денег по котомке и обратно пошли. И как раз в ту пору мимо усадьбы проходили, как твою милость черти-то драли.
Тут барин не стерпел, ногами затопал:
- Вон отсюда, глупая баба!
- Ну вот, - мужик говорит, - видите, что моей бабе верить ни в чем нельзя, я вот так век живу, мучаюсь.
- Верю, верю тебе, ступай домой, - махнул рукой барин.
Пошел мужик домой, стал жить, поживать и до сих пор живет да над барином посмеивается.
Объяснение: