Сильный колос
сочинение
лето выдалось дождливое. травы и хлеба дурели от перепоя, перли в рост и не вызревали. потом травы остановились, густым разноцветьем придавило их, и они унялись, перестали расти.
и сделалось видно высокую рожь со сплющенным колосом. она переливалась под ветром, шумела молодо и беззаботно. но однажды налетела буря с крупным дождем и градом. еще жидкую и нестойкую рожь на взгорьях прижало к земле.
«пропало жито, пропало! » — сокрушались мужики. горестно качали они головами и вздыхали, как вздыхают люди, утратив самое для себя дорогое. из древности дошла до нас и еще, слава богу, жива в крестьянах жалость к погибающему хлебу, основе основ человеческой жизни.
после бури, как бы искупая свой грех, природа одарила землю солнечными днями. рожь по ложкам и низинам стала быстро белеть, накапливать зерно и знойно куриться. а та, по взгоркам, все лежала вниз лицом и ровно бы молилась земле, просила отпустить ее. и были провалы в густой и высокой ржи, словно раны. день ото дня все горестней темнели и запекались они в безмолвной боли.
пригревало и пригревало солнце. сохла земля в поле, и под сваленной рожью прела она, прогревала стебли, и они один по одному твердели, выпрямлялись и раскачивали гибко согнувшиеся серые колосья.
ветром раскачивало рожь, сушило, гнало ее волнами, и вот уже усы пустили колосья, накололи на них солнце.
раны на поле постепенно закрылись, ровное оно сделалось, безоглядное.
катились беловатые, будто вспененные на хребтах, волны, и среди них озерной, стоялой водою все еще несмело шевелилась рожь, поднявшаяся с земли. но через неделю-две вовсе слижет зеленые проплешины и сольется поле во едином расчесе, в единый колос встанут хлеба, начнут шуметь полновластно, широко, зазвенят отвердевшим зерном и, радуясь хлебу, жизнестойкости его, хвалить будут его крестьяне, как верного друга. «сильный колос! взнял себя с земли! »
лунный блик
ночью впереди теплохода, на гладкой воде, росчерком играл лунный блик. он серебрился, фосфорно зеленел, искрился, извивался змейкой, прыгал головастиком, убегал шустрой ящеркой.
верилось, с нетерпением ждалось: вот-вот настигнет теплоход живую топь луны, сомнет ее, срежет плугом носа.
по проходили минуты час, другой, а отблеск далекой луны все бежал и бежал перед теплоходом, без усилия опережая напряженно работающую машину.
и было в этой ночной картине что-то похожее на жизнь, казалось, вот-вот поймаешь, ухватишь смысл ее, разгадаешь и постигнешь вечную загадку бытия.
хрустальный звон
вышел утром на берег роки, а по ней звон, тонкий-тонкий, ело уловимый.
не сразу понял, в чем дело: река уходила в зиму высокая, прибрежные кусты затоплены, ночью ударил заморозок — вода «подсохла», — и на всех веточках, побегах талышков и на затопленной осоке настыло по ледышке. висели они колокольцами над водой, струями шевелило тальники, льдинки позванивали едва внятно, а когда занимался ветерок, звон густел, угрюмая, бурная, все лето недовольно гудевшая река начинала искрить из конца в конец, открываясь добрым материнским ликом.
в тихом, отходящем звуке, в легком свечении пустынной, всеми забытой реки чудилась вроде бы даже покаянная виноватость — была вот все лето злая, мутная, неласковая, затопила птичьи гнезда, не оделила добычей рыбаков, не одарила радостью купальщиков, распугала с берега детей, отпускников…
поздняя осень, чуть греющее позднее солнце, но сколько от него светлого свету! и чуть слышный хрустальный звон кругом, россыпь искрящихся колокольчиков над берегами — голос грустного предзимья по всему поднебесному миру.
Народная поэзия долго играла ничтожную роль в истории русской литературы: при святом Владимире церковь преследовала языческую народную поэзию; с XVIII в., особенно с эпохи Петра, ее давил интеллигентский псевдоклассицизм. Но окончательно убить придавленное народное творчество оказалось невозможными – и ко второй половине XVIII в. оно пробивается, наконец, в нашу беллетристику.Возникновение интереса к народной поэзии в русской литературе XVIII в. объясняется тем, что, хотя и сильны были в русском обществе влияния иностранные, – тем не менее, русские люди этой эпохи не могли совсем оторваться от своей родной почвы: детьми слушали они песни и
Не только народные песни, но и былины и сказки заинтересовали русских литераторов XVIII века. Быть может, и этот интерес объясняется тем обстоятельством, что, благодаря знакомству с фантастическими подвигами рыцарей в поэмах Ариосто, Боярдо, Тассо, многие русские писатели припомнили слышанные ими в детстве былины и сказки о подвигах русских богатырей и, с точки зрения западноевропейской литературы, оценили их поэтическое значение.Таким образом, влияние западной литературы, пробуждение интереса к народной поэзии, прояснение национального самосознания во второй половине XVIII века, и, вместе с тем, падение интереса к псевдоклассицизму заставили некоторых русских писателей обратиться не только к лирическому, но и к эпическому народному творчеству, его приемам и содержанию, которое еще недавно для псевдоклассика казалось чем-то низменным.
Всем известно, что в разные времена и в любом народе дети, в отличие от взрослых, довольно похожи. Ребята, смотрящие на нас в произведении Некрасова "Крестьянские дети", мало чем отличаются от нынешнего поколения. Они также любят веселиться, играть, узнавать, при этом проявляя искренность и озорство.
В деревне, в лесу, на речке, всё манит детей своим простором и свободой. Для них каждый день был бы праздничным, если бы не то, как автор описывает этих детей в своём произведении. Он рассказывает читателю о том, как эти маленькие создания должны работать наравне со взрослыми.
Так, Ванюша, выходит с самого рассвета в поле с отцом, ездит в лес за хворостом, работает плотником, слесарит и по хозяйству. Жизнь детей нашего времени, может показаться весёлой игрой, если сравнить её с жизнью крестьянских детей. Причём они вполне могут погибнуть, и никто в этом не помешает. В ту пору не существовало школ и больниц для бедных. Дети получали образование у своих родителей и других взрослых, у матери - природы, которая считается источником мудрости, и суровым учителем.
Поэтому, при всех наших сходствах с деревенскими ребятишками 19-ого века, наши дети, оказываются совсем разными.