Павлуши непримечательна: волосы всклоченные, глаза серые, скулы широкие, лицо бледное и рябое, огромная голова, приземистое тело. Но именно его сразу из всех ребят выделил автор: «глядел очень умно и прямо, да и в голосе у него звучала сила». Федя был стройным мальчиком, с красивыми и тонкими, немного мелкими чертами лица, кудрявыми белокурыми волосами, светлыми глазами и постоянной полувеселой, полурассеянной улыбкой. Лицо третьего, Ильюши, было довольно незначительно: горбоносое, вытянутое, подслеповатое, оно выражало какую-то тупую, болезненную заботливость; сжатые губы его не шевелились, сдвинутые брови не расходились - он словно все щурился от огня. Его желтые, почти белые волосы торчали острыми косицами из-под низенькой войлочной шапочки. Четвертый, Костя, мальчик лет десяти, возбуждал мое любопытство своим задумчивым и печальным взором. Все лицо его было невелико, худо, в веснушках, книзу заострено, как у белки; губы едва было можно различить; но странное впечатление производили его большие, черные, жидким блеском блестевшие глаза: они, казалось, хотели что-то высказать. Последнего, Ваню, я сперва было и не заметил: он лежал на земле, смирнехонько прикорнув под угловатую рогожу, и только изредка выставлял из-под нее свою русую кудрявую голову. Этому мальчику было всего лет семь.
всклоченные, глаза серые, скулы широкие,
лицо бледное и рябое, огромная голова,
приземистое тело. Но именно его сразу из
всех ребят выделил автор: «глядел очень
умно и прямо, да и в голосе у него звучала
сила».
Федя был
стройным мальчиком, с красивыми и
тонкими, немного мелкими чертами
лица, кудрявыми белокурыми волосами,
светлыми глазами и постоянной
полувеселой, полурассеянной улыбкой.
Лицо
третьего, Ильюши, было довольно
незначительно: горбоносое,
вытянутое, подслеповатое, оно
выражало какую-то тупую,
болезненную заботливость; сжатые
губы его не шевелились,
сдвинутые брови не расходились -
он словно все щурился от огня.
Его желтые, почти белые волосы
торчали острыми косицами из-под
низенькой войлочной шапочки.
Четвертый, Костя,
мальчик лет десяти, возбуждал
мое любопытство своим
задумчивым и печальным взором.
Все лицо его было невелико, худо,
в веснушках, книзу заострено, как
у белки; губы едва было можно
различить; но странное
впечатление производили его
большие, черные, жидким блеском
блестевшие глаза: они, казалось,
хотели что-то высказать.
Последнего, Ваню, я сперва
было и не заметил: он лежал на
земле, смирнехонько прикорнув
под угловатую рогожу, и только
изредка выставлял из-под нее свою
русую кудрявую голову. Этому
мальчику было всего лет семь.