В июле, когда температура днем достигает сорока по Цельсию – тепловое равновесие континентальной Колымы, – повинуясь тяжелой силе внезапных дождей, на лесных полянках поднимаются, пугая людей, неестественно огромные маслята со скользкими змеиными шкурами, пестрыми змеиными шкурами – красные, синие, желтые... Внезапные эти дожди приносят тайге, лесу, камням, мхам, лишайнику только минутное облегчение. Природа и не рассчитывала на этот плодоносящий, животворный, благодетельный дождь. Дождь раскрывает все скрытые силы природы, и шляпки маслят тяжелеют, растут – по полметра в диаметре. Это пугающие, чудовищные грибы. Дождь приносит лишь минутное облегчение – в глубоких ущельях лежит зимний, навечный лед. Грибы, их молодая грибная сила вовсе не для льда. И никакие дожди, никакие потоки воды не страшны этим гладким алюминиевым льдинам. Лед прикрывает собой камень русла, становится похожим на цемент взлетной дорожки аэродрома... И по Руслу, по этой взлетной дорожке, убыстряя свое движение, свой бег, летит вода, накопившаяся на горных пластах после многодневных дождей, соединившаяся с растаявшим снегом, снег превратившая в воду и позвавшая в небо, в полет...
Бурная вода сбегает, слетает с горных вершин по ущельям, добирается до русла реки, где поединок солнца и льда уже закончен, лед растаял. В ручье лед еще не растаял. Но трехметровый лед ручью не помеха. Вода бежит прямо к реке по этой мерзлой взлетной дорожке. Ручей в синем небе кажется алюминиевым, непрозрачным, но светлым и легким алюминием. Ручей разбегается по гладкому блестящему льду. Разбегается и прыгает в воздух. Ручей давно, еще в начале бега, в вершинах скал считает себя самолетом, и взвиться над рекой – единственное желание ручья.
Разбежавшийся, сигарообразный, алюминиевый ручей взлетает в воздух, прыгает с обрыва в воздух. Ты – холоп Никитка, придумавший крылья, придумавший птичьи крылья. Ты – Татлин-Летатлин, доверивший дереву секреты птичьего крыла. Ты – Лилиенталь...
Разбежавшийся ручей прыгает и не может не прыгать – набегающие волны теснят те, что ближе к обрыву.
Прыгает в воздух и разбивается о воздух. У воздуха оказывается каменная сила, каменное сопротивление – только на первый взгляд издали воздух кажется «средой» из учебников, свободной средой, где можно дышать, двигаться, жить, летать.
Ясно видно, как хрустальная струя воды ударяется о голубую воздушную стену, прочную стену, воздушную стену. Ударяется и разбивается вдребезги – в брызги, в капли, бессильно падая с десятиметровой высоты в ущелье.
Оказывается, что гигантской воды, скопленной в ущельях, в разбеге силы, достаточной для того, чтобы сокрушить скалистые берега, выворачивать деревья с корнем и бросать их в поток, шатать и разламывать скалы, сметать все на своем пути в законе половодья, потока, – этой силы мало, чтобы справиться с косностью воздуха, того самого воздуха, которым так легко дышать, воздуха, который прозрачен и уступчив, уступчив до невидимости и кажется символом такой свободы. У этого воздуха, оказывается, есть такие косные силы, с которыми не сравнится никакая скала, никакая вода.
Брызги, капли мгновенно соединяются вновь, снова надают, снова разбиваются и с визгом, ревом добираются до русла – огромных каменных валунов, шлифованных веками, тысячелетиями...
Ручей доползает до русла реки по тысяче дорожек между валунов, камней, камешков, которые капли, ручеечки, ниточки укрощенной воды боятся и пошевелить. Ручей, разбитый, укрощенный, тихо, беззвучно вползает в реку, очерчивая светлый полукруг в темной воде бегущей мимо реки. Реке нет дела до этого ручья-Летатлина, ручья-Лилиенталя. Реке некогда ждать. Впрочем, река чуть отступает, давая место светлой воде разбитого ручья, и видно, как поднимаются из глубины к светлому полукругу, заглядывая в ручей, горные хариусы. Хариусы стоят в темной реке близ светлого полукруга воды, на устье ручья. Рыбная ловля здесь неизменно хороша.
Это стихотворение было написано в 1843 г. и представляет собой обращение к возлюбленной. Чувства героя самые возвышенные, из его сердца рвётся песня: «Не знаю сам, что буду петь, но только песня зреет». Внутренне состояние лирического героя находится в гармонии с природой и окружающим миром в целом. Пришла весна: «лес весенней полон жаждой», яркое солнце «по листам затрепетало», и в душе героя – пробуждение: в каждом звуке, в каждой ветке он находит что-то радостно-томное, ему «отовсюду … весельем веет». И вот он пришёл к своей возлюбленной, чтобы рассказать о том, что переполняет его, чтобы поделиться своим счастьем. Для лирического героя это весеннее утро – праздник, рождение чего-то нового, светлого, - ожидание счастья. Ликование природы – ликование в душе. Кажется, что слышишь пение птиц, шелест весенней листвы, ощущаешь тёплое прикосновение солнечных лучей и дуновение ласкового ветерка… Фету удалось передать настроение лирического героя, его герой в полной гармонии с природой, он ощущает себя частью прекрасного светлого мира, в его сердце – любовь. Как художник красками, Фет словами рисует пейзаж: читатель представляет себе и яркую зелень весеннего леса, пляшущие по листве солнечные блики, слышим щебет птиц… Все языковые средства создать образную систему стихотворения, передать настроение. Эпитеты («весенняя жажда», «горячий свет»), олицетворения («лес проснулся», «солнце по листам затрепетало»), метафоры («песня зреет», «душа счастью служить готова») создают яркое, праздничное настроение счастья, рождения новой жизни, рождение любви. Благодаря приёму аллитерации читатель не только представляет яркую картину пробуждения природы, начала нового дня, но и слышит шелест весеннего леса, почувствовать прикосновение ветерка: Рассказать, что отовсюду На меня весельем веет.. Лексика стихотворения поддерживает весеннее радостное настроение: «затрепетало», «встрепенулся», «весельем веет». Всё стихотворение – одно предложение. Это не случайно, т.к. создаётся целостная картина гармонии природы и чувств человека. Использование двусложного размера – ямба- и женской рифмы создаёт особую песенную мелодику, благодаря чему стихотворение музыкально, в нём - нежность, мягкость… Фет – поэт любви, ему удалось передать удивительное состояние героя, настроение передаётся и читателю.
Бурная вода сбегает, слетает с горных вершин по ущельям, добирается до русла реки, где поединок солнца и льда уже закончен, лед растаял. В ручье лед еще не растаял. Но трехметровый лед ручью не помеха. Вода бежит прямо к реке по этой мерзлой взлетной дорожке. Ручей в синем небе кажется алюминиевым, непрозрачным, но светлым и легким алюминием. Ручей разбегается по гладкому блестящему льду. Разбегается и прыгает в воздух. Ручей давно, еще в начале бега, в вершинах скал считает себя самолетом, и взвиться над рекой – единственное желание ручья.
Разбежавшийся, сигарообразный, алюминиевый ручей взлетает в воздух, прыгает с обрыва в воздух. Ты – холоп Никитка, придумавший крылья, придумавший птичьи крылья. Ты – Татлин-Летатлин, доверивший дереву секреты птичьего крыла. Ты – Лилиенталь...
Разбежавшийся ручей прыгает и не может не прыгать – набегающие волны теснят те, что ближе к обрыву.
Прыгает в воздух и разбивается о воздух. У воздуха оказывается каменная сила, каменное сопротивление – только на первый взгляд издали воздух кажется «средой» из учебников, свободной средой, где можно дышать, двигаться, жить, летать.
Ясно видно, как хрустальная струя воды ударяется о голубую воздушную стену, прочную стену, воздушную стену. Ударяется и разбивается вдребезги – в брызги, в капли, бессильно падая с десятиметровой высоты в ущелье.
Оказывается, что гигантской воды, скопленной в ущельях, в разбеге силы, достаточной для того, чтобы сокрушить скалистые берега, выворачивать деревья с корнем и бросать их в поток, шатать и разламывать скалы, сметать все на своем пути в законе половодья, потока, – этой силы мало, чтобы справиться с косностью воздуха, того самого воздуха, которым так легко дышать, воздуха, который прозрачен и уступчив, уступчив до невидимости и кажется символом такой свободы. У этого воздуха, оказывается, есть такие косные силы, с которыми не сравнится никакая скала, никакая вода.
Брызги, капли мгновенно соединяются вновь, снова надают, снова разбиваются и с визгом, ревом добираются до русла – огромных каменных валунов, шлифованных веками, тысячелетиями...
Ручей доползает до русла реки по тысяче дорожек между валунов, камней, камешков, которые капли, ручеечки, ниточки укрощенной воды боятся и пошевелить. Ручей, разбитый, укрощенный, тихо, беззвучно вползает в реку, очерчивая светлый полукруг в темной воде бегущей мимо реки. Реке нет дела до этого ручья-Летатлина, ручья-Лилиенталя. Реке некогда ждать. Впрочем, река чуть отступает, давая место светлой воде разбитого ручья, и видно, как поднимаются из глубины к светлому полукругу, заглядывая в ручей, горные хариусы. Хариусы стоят в темной реке близ светлого полукруга воды, на устье ручья. Рыбная ловля здесь неизменно хороша.
Для лирического героя это весеннее утро – праздник, рождение чего-то нового, светлого, - ожидание счастья. Ликование природы – ликование в душе. Кажется, что слышишь пение птиц, шелест весенней листвы, ощущаешь тёплое прикосновение солнечных лучей и дуновение ласкового ветерка…
Фету удалось передать настроение лирического героя, его герой в полной гармонии с природой, он ощущает себя частью прекрасного светлого мира, в его сердце – любовь.
Как художник красками, Фет словами рисует пейзаж: читатель представляет себе и яркую зелень весеннего леса, пляшущие по листве солнечные блики, слышим щебет птиц…
Все языковые средства создать образную систему стихотворения, передать настроение. Эпитеты («весенняя жажда», «горячий свет»), олицетворения («лес проснулся», «солнце по листам затрепетало»), метафоры («песня зреет», «душа счастью служить готова») создают яркое, праздничное настроение счастья, рождения новой жизни, рождение любви.
Благодаря приёму аллитерации читатель не только представляет яркую картину пробуждения природы, начала нового дня, но и слышит шелест весеннего леса, почувствовать прикосновение ветерка:
Рассказать, что отовсюду
На меня весельем веет..
Лексика стихотворения поддерживает весеннее радостное настроение: «затрепетало», «встрепенулся», «весельем веет».
Всё стихотворение – одно предложение. Это не случайно, т.к. создаётся целостная картина гармонии природы и чувств человека.
Использование двусложного размера – ямба- и женской рифмы создаёт особую песенную мелодику, благодаря чему стихотворение музыкально, в нём - нежность, мягкость…
Фет – поэт любви, ему удалось передать удивительное состояние героя, настроение передаётся и читателю.