Отцовство — это искусство. Как всякое настоящее, правильное, хорошее дело, оно похоже на писание стихов. Это новый, принципиально несравнимый и неконвертируемый в прежние понятия опыт. Это похоже на обращение к Богу, в Которого раньше не верил: прежние категории «хорошо» и «плохо» теряют смысл, как устаревшие.
Появление собственных детей не сделало мою жизнь веселее или интереснее. Более того, жизнь стала куда более дорогой, хлопотливой и несвободной.
<...>
Ребёнок, даже ещё не родившийся, главнее меня. Это серьёзное неудобство, которое отцовство приносит с собой. Впрочем, и стихотворение, которое ты пишешь и потому просто не в состоянии лечь спать или засесть за конспекты, тоже важнее тебя самого.
Отцовство налагает массу не особо приятных обязанностей-либо чувство вины, что ты эти обязанности не исполняешь. Это такая хитрая ловушка: быть идеальным отцом всё равно невозможно, то есть неизбежно будешь жить или в постоянном беспокойстве, или с вечным ощущением, что ты немного неудачник. Была такая поговорка, что даже если у вас в 30 лет большой чёрный джип, но в 10 лет не было велосипеда, то даже если у вас в 40 лет будет три больших чёрных джипа, то в 10 лет у вас всё равно НЕ БЫЛО велосипеда, и это уже ничем не исправить.
Вот и с отцовством так же: сорвавшись на ребёнка, поленившись сделать что-то для него, забыв про свое обещание или совершив некое подобное преступление, всегда боязливо зажмуриваешься где-то глубоко внутри себя: а не сейчас ли я заложил ту бомбу, которая непременно однажды рванёт и испортит жизнь то ли вот этой самой крохе, то ли вообще всему на свете? И как бы ни старался, как бы потом ни напрягался — ошибка уже совершена.
Так и в творчестве: если заниматься им всерьёз, то момент, когда «слил», ты запоминаешь. И как бы потом ни хвалили окружающие — сам себя простить ты уже не сможешь.
И ведь так некстати всегда всплывают в этот момент в памяти собственные детские обиды…
Отцовство — это нехватка времени. Всегда. Первые три года мне казалось, что «всё это можно оптимизировать», и ситуация исправится. Потом надежды на это проходят. Ребёнок, тем паче дети — это бездонная бочка по части затрат родительского времени, и никакие компьютерные игры или фейсбук не сравнятся с ними.
При этом ребёнок не только неистощим, но и загадочен. Никогда до конца не знаешь, правильно ли ты себя с ним ведёшь, стоило ли в данной конкретной ситуации проявить мягкость или жёсткость, продемонстрировать близость или дистанцироваться, дать волю эмоциям или проявить спокойную сторону характера. В ребёнке отражается тайна нашей жизни — даже умея предсказать ближайшие последствия своих поступков, мы никогда не можем даже предположить, куда заведёт кривая в отдалённой перспективе.
В общем, отцовство — это вечное беспокойство, неуверенность в каждом шаге и регулярное переживание фиаско. А ещё жуткий страх. Которого не испытывал до того момента, когда первый раз понял, что не знаешь, где твой ребёнок. Что вот он был только что рядом — и нету. Ничего хуже такого открытия я вообще не знаю. Аналогов этому в бездетном мире нет.
Я ещё долго могу писать про всякие сложности и ужасы. Упомяну ещё особую мужскую печаль: с младенцем не работает главным мужской инструмент — сила. Его невозможно заставить замолчать. Так же, как невозможно написать хорошее стихотворение усилием воли.
Однако есть и другая сторона. Ребёнок, как и вообще семья, как творчество, — это, собственно, единственно достойный жизненный вызов для мужчины. Деньги, успех, женщины, слава, общественное признание — всё это вещи достаточно понятные и достижимые. Довольно крепкой воли и не совсем дырявой головы — и при толике везения и хороших стартовых условиях всё будет, и даже раньше, чем настанет старость.
А дети — это задача, которую совершенно невозможно решить, но которая в то же самое время может быть успешно решена во многом независимо от внешних условий. Это дело, в котором все равны, потому что все совсем разные. Мужчины по природе своей не могут постоянно не соревноваться, но в случае детей — это такое «только моё» дело, которое позволяет прекратить гонку.
Моя дочка — всегда самая красивая. Мой сын всегда может быть моим прекрасным сыном, даже если он плохо играет в футбол. И если стихотворение действительно рождено из моего сердца — мне неважно, что оно кому-то не нравится.
И я имею железобетонное право считать своих детей самыми лучшими детьми на свете и служить им без оглядки на мнение окружающих — в то время как во всех остальных сферах мне приходится соизмерять свои оценки с объективной реальностью и чужими условиями, выставленными в ней. Ну, например, на работе мне платят за то, за что согласны платить, а не за то, что мне нравится делать. А с детьми наоборот: с моими детьми именно я — Отец, и определяю правила, и оцениваю результат.
Добрый день! Меня зовут Правая Туфелька(ботинок)! У меня есть сестра,её зовут Левая Туфелька. Мы никогда не скучаем. Постоянно куда-то ходим,то в детский садик, то за покупками,а иногда бываем в театре. Наша подруга Надя ходит с нами. С ней веселее. Она аккуратно одевает нас и мы выбегаем вместе гулять. Например,сегодня она идёт рассказывать стих на празднике. Мы тоже идём. Вот мы уже на улице. Такая тёплая погода,а в такую пору мы с сестрой играем "На перегонки",то я выбегаю вперёд,то она. Всегда побеждает дружба. Пока Надя рассказывала стишок я заснула,тяжело, вот так, весь день бегать. Проснулась я уже дома. Надя убрала меня и мою сестру на полку. Теперь то отдохнём. Знаете,нам очень весело вместе жить!
Появление собственных детей не сделало мою жизнь веселее или интереснее. Более того, жизнь стала куда более дорогой, хлопотливой и несвободной.
<...>
Ребёнок, даже ещё не родившийся, главнее меня. Это серьёзное неудобство, которое отцовство приносит с собой. Впрочем, и стихотворение, которое ты пишешь и потому просто не в состоянии лечь спать или засесть за конспекты, тоже важнее тебя самого.
Отцовство налагает массу не особо приятных обязанностей-либо чувство вины, что ты эти обязанности не исполняешь. Это такая хитрая ловушка: быть идеальным отцом всё равно невозможно, то есть неизбежно будешь жить или в постоянном беспокойстве, или с вечным ощущением, что ты немного неудачник. Была такая поговорка, что даже если у вас в 30 лет большой чёрный джип, но в 10 лет не было велосипеда, то даже если у вас в 40 лет будет три больших чёрных джипа, то в 10 лет у вас всё равно НЕ БЫЛО велосипеда, и это уже ничем не исправить.
Вот и с отцовством так же: сорвавшись на ребёнка, поленившись сделать что-то для него, забыв про свое обещание или совершив некое подобное преступление, всегда боязливо зажмуриваешься где-то глубоко внутри себя: а не сейчас ли я заложил ту бомбу, которая непременно однажды рванёт и испортит жизнь то ли вот этой самой крохе, то ли вообще всему на свете? И как бы ни старался, как бы потом ни напрягался — ошибка уже совершена.
Так и в творчестве: если заниматься им всерьёз, то момент, когда «слил», ты запоминаешь. И как бы потом ни хвалили окружающие — сам себя простить ты уже не сможешь.
И ведь так некстати всегда всплывают в этот момент в памяти собственные детские обиды…
Отцовство — это нехватка времени. Всегда. Первые три года мне казалось, что «всё это можно оптимизировать», и ситуация исправится. Потом надежды на это проходят. Ребёнок, тем паче дети — это бездонная бочка по части затрат родительского времени, и никакие компьютерные игры или фейсбук не сравнятся с ними.
При этом ребёнок не только неистощим, но и загадочен. Никогда до конца не знаешь, правильно ли ты себя с ним ведёшь, стоило ли в данной конкретной ситуации проявить мягкость или жёсткость, продемонстрировать близость или дистанцироваться, дать волю эмоциям или проявить спокойную сторону характера. В ребёнке отражается тайна нашей жизни — даже умея предсказать ближайшие последствия своих поступков, мы никогда не можем даже предположить, куда заведёт кривая в отдалённой перспективе.
В общем, отцовство — это вечное беспокойство, неуверенность в каждом шаге и регулярное переживание фиаско. А ещё жуткий страх. Которого не испытывал до того момента, когда первый раз понял, что не знаешь, где твой ребёнок. Что вот он был только что рядом — и нету. Ничего хуже такого открытия я вообще не знаю. Аналогов этому в бездетном мире нет.
Я ещё долго могу писать про всякие сложности и ужасы. Упомяну ещё особую мужскую печаль: с младенцем не работает главным мужской инструмент — сила. Его невозможно заставить замолчать. Так же, как невозможно написать хорошее стихотворение усилием воли.
Однако есть и другая сторона. Ребёнок, как и вообще семья, как творчество, — это, собственно, единственно достойный жизненный вызов для мужчины. Деньги, успех, женщины, слава, общественное признание — всё это вещи достаточно понятные и достижимые. Довольно крепкой воли и не совсем дырявой головы — и при толике везения и хороших стартовых условиях всё будет, и даже раньше, чем настанет старость.
А дети — это задача, которую совершенно невозможно решить, но которая в то же самое время может быть успешно решена во многом независимо от внешних условий. Это дело, в котором все равны, потому что все совсем разные. Мужчины по природе своей не могут постоянно не соревноваться, но в случае детей — это такое «только моё» дело, которое позволяет прекратить гонку.
Моя дочка — всегда самая красивая. Мой сын всегда может быть моим прекрасным сыном, даже если он плохо играет в футбол. И если стихотворение действительно рождено из моего сердца — мне неважно, что оно кому-то не нравится.
И я имею железобетонное право считать своих детей самыми лучшими детьми на свете и служить им без оглядки на мнение окружающих — в то время как во всех остальных сферах мне приходится соизмерять свои оценки с объективной реальностью и чужими условиями, выставленными в ней. Ну, например, на работе мне платят за то, за что согласны платить, а не за то, что мне нравится делать. А с детьми наоборот: с моими детьми именно я — Отец, и определяю правила, и оцениваю результат.