В ранних романтических рассказах Максим Горький выразил свое отношение к жизни и людям, свой взгляд на эпоху. Герои многих из этих рассказов — так называемые босяки. Писатель изображает их людьми смелыми, сильными душой. Главное для них — это свобода, которую босяки, как и все мы, понимают по-своему. Они страстно мечтают о какой-то особой жизни, далекой от обыденности. Но найти ее не могут, поэтому уходят бродяжничать, спиваются, кончают жизнь самоубийством. Один из таких людей изображен в рассказе “Челкаш”. Челкаш — “старый травленый волк, хорошо знакомый гаванскому люду, заядлый пьяница и ловкий, смелый вор”. В нем чувствуется что-то опасное, холодное и хищное: “Даже и здесь, среди сотен таких же, как он, резких босяцких фигур, он сразу обращал на себя внимание своим сходством с степным ястребом, своей хищной худобой и этой прицеливающейся походкой, плавной и покойной с виду, но внутренне возбужденной и зоркой, как лёт той хищной птицы, которую он напоминал”. Челкаша устраивает жизнь, которую он ведет: он сам себе хозяин, а “впереди ему улыбался солидный заработок, требуя немного труда и много ловкости”. Главное, что он ценит в жизни — это свобода. Свобода от людей, труда, каких-либо обязанностей. Его антиподом является крестьянский парень Гаврила, который случайно стал вора и контрабандиста Челкаша. У Гаврилы свои представления о свободе: “Гуляй, как хошь. Бога только помни”. Челкаша он считает темным и опасным человеком, совершенно лишним и бесполезным. “Пропащий ведь ты… Нет тебе пути…” — говорит он. Наверное, в подобных словах есть доля правды, потому что они выводят из себя Челкаша, он воспринимает их как оскорбление. Вот как он реагирует на слова Гаврилы “больно ты закомурист… темен ты…”: “он кипел и вздрагивал от оскорбления, нанесенного ему этим молоденьким теленком, которого он во время разговора с ним презирал, а теперь сразу возненавидел за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое загорелое лицо, короткие крепкие руки, за то, что он имеет где-то там деревню, дом в ней, за то, что его приглашает в зятья зажиточный мужик”. Между тем Челкаш и Гаврила имеют общее социальное происхождение: оба они из крестьян. Но Чел-каш давно порвал с деревенской средой, он “чувствовал себя… выброшенным навсегда из того порядка жизни, в котором выработалась та кровь, что течет в его жилах”.
Один из таких людей изображен в рассказе “Челкаш”. Челкаш — “старый травленый волк, хорошо знакомый гаванскому люду, заядлый пьяница и ловкий, смелый вор”. В нем чувствуется что-то опасное, холодное и хищное: “Даже и здесь, среди сотен таких же, как он, резких босяцких фигур, он сразу обращал на себя внимание своим сходством с степным ястребом, своей хищной худобой и этой прицеливающейся походкой, плавной и покойной с виду, но внутренне возбужденной и зоркой, как лёт той хищной птицы, которую он напоминал”.
Челкаша устраивает жизнь, которую он ведет: он сам себе хозяин, а “впереди ему улыбался солидный заработок, требуя немного труда и много ловкости”. Главное, что он ценит в жизни — это свобода. Свобода от людей, труда, каких-либо обязанностей.
Его антиподом является крестьянский парень Гаврила, который случайно стал вора и контрабандиста Челкаша. У Гаврилы свои представления о свободе: “Гуляй, как хошь. Бога только помни”. Челкаша он считает темным и опасным человеком, совершенно лишним и бесполезным. “Пропащий ведь ты… Нет тебе пути…” — говорит он. Наверное, в подобных словах есть доля правды, потому что они выводят из себя Челкаша, он воспринимает их как оскорбление. Вот как он реагирует на слова Гаврилы “больно ты закомурист… темен ты…”: “он кипел и вздрагивал от оскорбления, нанесенного ему этим молоденьким теленком, которого он во время разговора с ним презирал, а теперь сразу возненавидел за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое загорелое лицо, короткие крепкие руки, за то, что он имеет где-то там деревню, дом в ней, за то, что его приглашает в зятья зажиточный мужик”.
Между тем Челкаш и Гаврила имеют общее социальное происхождение: оба они из крестьян. Но Чел-каш давно порвал с деревенской средой, он “чувствовал себя… выброшенным навсегда из того порядка жизни, в котором выработалась та кровь, что течет в его жилах”.