Время течет и вымывает из памяти сначала более легкие впечатления, а потом добирается до основных и тяжелых. Согласен, что самое тяжелое останется на дне и, может быть, даже не шелохнется, но хорошо, когда оно предстает постороннему глазу в оправе сопутствующих ему в действительной жизни впечатлений. Лучше цельный и стройный колос (хотя он наполовину мякина), чем горстка зерен. Есть у меня в памяти между прочих такой колос, и одно из зерен в нем - золотое.
Я согласился участвовать тогда в десятидневной, как раньше бы сказали, благотворительной поездке и вылетел в Новгород, откуда эта поездка должна была начаться. Предстояло выступить с чтением стихов в нескольких концертах, сбор от которых - отчисление в какой-то там фонд. Очередного молодежного фестиваля? Охраны памятников? Понятнее было бы в последнем случае, почему концерты начинались в древнем Новгороде и каким образом организатору удалось "заполучить" для участия в концертах великого русского певца с чистейшим лирическим тенором.
Многие, тотчас догадавшись, о ком идет речь, опротестуют титул, самовольно данный мной певцу, но думается, что я прав.
После Собинова, о котором мы уже не стесняемся говорить "великий", у нас два тенора выходят из ряда вон так решительно и далеко, что другие, тоже замечательные теноры остаются все же внизу и сзади. Если время в течение ближайших лет не произведет какого-нибудь уникума, который затмит все и вся, то эти певцы - Лемешев и Козловский - так и будут представляться нам среброголовыми великаньими вершинами в ряду пусть и высоких, но не достигающих все же оледенелой, незыблемой славы гор.
Проезжая от аэродрома к гостинице, я увидел, что Новгород пестрит афишами, на которых крупными красными буквами написана фамилия знаменитого певца. Ниже, в два столбца, меленько обозначены остальные участники благотворительных, шефских, как теперь говорится, концертов.
Это афишное распределение невольно получалось и в жизни: в гостинице, на улицах города, если мы все выходили на прогулку, в ресторане, где мы обедали, при осмотре древностей, когда экскурсовод рассказывала нам о Нередице, о Николе на Липне, о Федоре Стратилате на Ручью.
Сколько бы ни было нас, хоть двадцать человек, все равно прохожие на другой стороне улицы останавливались ради одного человека, и доносился до нас их восторженный, с придыханием шепот: "Козловский, Козловский, Козловский..."
Работники обкома и облисполкома не ради нас все время обретались в гостинице и гостиничном ресторане: черный обкомовский ЗИЛ не ради нас дежурил около подъезда; лучшие экскурсоводы не ради нас вызывались на работу в неурочное время; повар не ради нас вытворял чудеса, в том числе и такое, ежедневное, можно сказать, дежурное в те дни чудо, как судак, начиненный грибами.
Если бы рядом с Козловским ездил другой певец, приблизительно того же ранга, заслуг и такой же популярности, а все кричали бы: "Козловский, Козловский, Козловский!.." - другому певцу, вероятно, было бы обидно, его самолюбие уязвлялось бы на каждом шагу.
Но мы ощущали себя как свита короля или патриарха, когда не надо даже и думать, почему все восторженные взгляды обращены не на тебя, а на другого человека. Именно потому, что он король, патриарх.
Итак, мы несли бремя его славы легко, грелись в ее лучах и даже веселились, находя для этого разные поводы. В первый же день мы получили прекрасный повод для шутки, которая сопровождала нас потом во все время поездки. Репортер местной газеты, улучив момент, подошел к другому певцу из нашей бригады (его фамилия была Вильнис) и с Семен Иванович, нельзя ли у вас взять интервью?
Трудно даже сказать, которая из двух одновременных ошибок репортера потешила нас больше: та ли, что он принял Вильниса за Козловского, та ли, что он назвал его Семеном Ивановичем вместо Ивана Семеновича. Но с этого часа мы уже не называли за глаза предводителя нашей группы иначе, как Семеном Ивановичем.
- Семен Иванович еще не обедал?
- Надо бы зайти за Семеном Ивановичем.
- Семен Иванович сказал, что с нами он не поедет.
Мне было легче других еще и потому, что с самого начала я понял одну вещь. Только вот как ее пояснее выразить? Скажем, так. Мы нервничаем у телефонной будки, если "тип", занявший ее, говорит лишние десять минут, но мы не дергаемся и никого не ругаем, если междугородный разговор нам дают через час. Мы не мечемся и не пишем жалоб, если вылет самолета по метеорологическим условиям задерживается на полдня. Мы тем более не злимся на то, что после лета не сразу наступает зима, но бывает еще и дождливая осень. Если поискать, можно найти и более абсурдные примеры неизбежных данных, не зависящих от нас обстоятельств, которые так и надо принимать со всей их заведомой неизбежностью.
Тест по сказке Х.К. Андерсена "Снежная королева"
Во Кто создал зеркало, в котором все доброе уменьшалось, а все злое выпирало и делалось еще гаже?
Лапландка
Тролль
Снежная королева
Колдунья
Во Это роятся белые пчелки!" - говорила старая бабушка. Что она имела ввиду?
Пчел
Снежинки
Солнечные зайчики
Цветы
Во Сколько раз пробило на больших башенных часах, когда Кая что-то кольнуло в сердце и попало прямо в глаз?
Два
Три
Четыре
Пять
Во На чью спину привязали санки, когда Снежная королева похитила Кая?
Белой собаки
Белой лошади
Белой курицы
Белой кошки
Во Кто не поверил Герде, когда та говорила, что Кай умер, и заставил ее саму усомниться в его смерти?
Солнце и ласточки
Снег и ветер
Дождь и лужи
Во Что Герде вспомнить о Кае, когда она жила у женщины, которая умела колдовать?
Розовые кусты роз
Белые кусты роз
Снежинки
Во Какое время года было на самом деле, когда Герда сбежала от женщины, которая умела колдовать?
Зима
Весна
Лето
Осень
Во Кто рассказал Герде историю о том, как принцесса выбирала себе жениха?
Воробей
Ворон
Снегирь
Орел
Во Кто Герде попасть во дворец к принцу и принцессе?
Ворон и ворона
Добрый охранник
Бабочки
Во Ишь какая славненькая, жирненькая! Орешками откормлена!" Кто так говорил о Герде?
Маленькая разбойница
Снежная королева
Старуха разбойница
Во Кто рассказал Герде, что Кай у Снежной королевы?
Бульдоги
Олень
Лесные голуби
Белая курица
Во Как звали оленя Маленькой разбойницы?
Кешка
Бяшка
Кудряшка
Во Где родился и вырос олень Маленькой разбойницы?
В Лапландии
Где-то на севере
В Антарктиде
Во Что дала Маленькая разбойница Герде в Лапландию, чтобы та не замерзла?
Муфту
Шапку
"Ишь какая славненькая, жирненькая! Орешками откормлена!" Кто так говорил о Герде?
Маленькая разбойница
Снежная королева
Старуха разбойница
Во Кто рассказал Герде, что Кай у Снежной королевы?
Бульдоги
Олень
Лесные голуби
Белая курица
Во Как звали оленя Маленькой разбойницы?
Кешка
Бяшка
Кудряшка
Во Где родился и вырос олень Маленькой разбойницы?
В Лапландии
Где-то на севере
В Антарктиде
Во Что дала Маленькая разбойница Герде в Лапландию, чтобы та не замерзла?
Муфту
Шапку
Рукавицы
Шарф
Во Что жарила лапландка, когда к ней приехали олень и Герда?
Рыбу
Котлеты
Мясо
Овощи
Во На чем лапландка написала послание финке?
На пергаменте
На сушеной рыбе
На бересте
Во Где жила финка?
в Лапландии
в Финляндии
в Антарктиде
Во Где располагаются постоянные чертоги Снежной королевы?
В Великом Устюге
На острове Шпицберген
Неизвестно
Во Какое слово не мог сложить Кай из кусочков льда?
"Жизнь"
"Вечность"
"Спокойствие"
"Бесконечность"
Во Что оживило Кая?
Улыбка Герды
Жестокость Снежной королевы
Слезы Герды
Во В какое время года Кай и Герда вернулись домой?
Зима
Весна
Лето
Осень
Во В чем сила Герды?
В башмачках
В том, что с ней олень
В ее сердце
Рукавицы
Шарф
Во Что жарила лапландка, когда к ней приехали олень и Герда?
Рыбу
Котлеты
Мясо
Овощи
Во На чем лапландка написала послание финке?
На пергаменте
На сушеной рыбе
На бересте
Во Где жила финка?
в Лапландии
в Финляндии
в Антарктиде
Во Где располагаются постоянные чертоги Снежной королевы?
В Великом Устюге
На острове Шпицберген
Неизвестно
Во Какое слово не мог сложить Кай из кусочков льда?
"Жизнь"
"Вечность"
"Спокойствие"
"Бесконечность"
Во Что оживило Кая?
Улыбка Герды
Жестокость Снежной королевы
Слезы Герды
Во В какое время года Кай и Герда вернулись домой?
Зима
Весна
Лето
Осень
Во В чем сила Герды?
В башмачках
В том, что с ней олень
В ее сердце
Делайте уверенно
Время течет и вымывает из памяти сначала более легкие впечатления, а потом добирается до основных и тяжелых. Согласен, что самое тяжелое останется на дне и, может быть, даже не шелохнется, но хорошо, когда оно предстает постороннему глазу в оправе сопутствующих ему в действительной жизни впечатлений. Лучше цельный и стройный колос (хотя он наполовину мякина), чем горстка зерен. Есть у меня в памяти между прочих такой колос, и одно из зерен в нем - золотое.
Я согласился участвовать тогда в десятидневной, как раньше бы сказали, благотворительной поездке и вылетел в Новгород, откуда эта поездка должна была начаться. Предстояло выступить с чтением стихов в нескольких концертах, сбор от которых - отчисление в какой-то там фонд. Очередного молодежного фестиваля? Охраны памятников? Понятнее было бы в последнем случае, почему концерты начинались в древнем Новгороде и каким образом организатору удалось "заполучить" для участия в концертах великого русского певца с чистейшим лирическим тенором.
Многие, тотчас догадавшись, о ком идет речь, опротестуют титул, самовольно данный мной певцу, но думается, что я прав.
После Собинова, о котором мы уже не стесняемся говорить "великий", у нас два тенора выходят из ряда вон так решительно и далеко, что другие, тоже замечательные теноры остаются все же внизу и сзади. Если время в течение ближайших лет не произведет какого-нибудь уникума, который затмит все и вся, то эти певцы - Лемешев и Козловский - так и будут представляться нам среброголовыми великаньими вершинами в ряду пусть и высоких, но не достигающих все же оледенелой, незыблемой славы гор.
Проезжая от аэродрома к гостинице, я увидел, что Новгород пестрит афишами, на которых крупными красными буквами написана фамилия знаменитого певца. Ниже, в два столбца, меленько обозначены остальные участники благотворительных, шефских, как теперь говорится, концертов.
Это афишное распределение невольно получалось и в жизни: в гостинице, на улицах города, если мы все выходили на прогулку, в ресторане, где мы обедали, при осмотре древностей, когда экскурсовод рассказывала нам о Нередице, о Николе на Липне, о Федоре Стратилате на Ручью.
Сколько бы ни было нас, хоть двадцать человек, все равно прохожие на другой стороне улицы останавливались ради одного человека, и доносился до нас их восторженный, с придыханием шепот: "Козловский, Козловский, Козловский..."
Работники обкома и облисполкома не ради нас все время обретались в гостинице и гостиничном ресторане: черный обкомовский ЗИЛ не ради нас дежурил около подъезда; лучшие экскурсоводы не ради нас вызывались на работу в неурочное время; повар не ради нас вытворял чудеса, в том числе и такое, ежедневное, можно сказать, дежурное в те дни чудо, как судак, начиненный грибами.
Если бы рядом с Козловским ездил другой певец, приблизительно того же ранга, заслуг и такой же популярности, а все кричали бы: "Козловский, Козловский, Козловский!.." - другому певцу, вероятно, было бы обидно, его самолюбие уязвлялось бы на каждом шагу.
Но мы ощущали себя как свита короля или патриарха, когда не надо даже и думать, почему все восторженные взгляды обращены не на тебя, а на другого человека. Именно потому, что он король, патриарх.
Итак, мы несли бремя его славы легко, грелись в ее лучах и даже веселились, находя для этого разные поводы. В первый же день мы получили прекрасный повод для шутки, которая сопровождала нас потом во все время поездки. Репортер местной газеты, улучив момент, подошел к другому певцу из нашей бригады (его фамилия была Вильнис) и с Семен Иванович, нельзя ли у вас взять интервью?
Трудно даже сказать, которая из двух одновременных ошибок репортера потешила нас больше: та ли, что он принял Вильниса за Козловского, та ли, что он назвал его Семеном Ивановичем вместо Ивана Семеновича. Но с этого часа мы уже не называли за глаза предводителя нашей группы иначе, как Семеном Ивановичем.
- Семен Иванович еще не обедал?
- Надо бы зайти за Семеном Ивановичем.
- Семен Иванович сказал, что с нами он не поедет.
Мне было легче других еще и потому, что с самого начала я понял одну вещь. Только вот как ее пояснее выразить? Скажем, так. Мы нервничаем у телефонной будки, если "тип", занявший ее, говорит лишние десять минут, но мы не дергаемся и никого не ругаем, если междугородный разговор нам дают через час. Мы не мечемся и не пишем жалоб, если вылет самолета по метеорологическим условиям задерживается на полдня. Мы тем более не злимся на то, что после лета не сразу наступает зима, но бывает еще и дождливая осень. Если поискать, можно найти и более абсурдные примеры неизбежных данных, не зависящих от нас обстоятельств, которые так и надо принимать со всей их заведомой неизбежностью.