Эпопея «Война и мир» из всех произведений Толстого наделена наибольшей целостностью мироощущения писателя, хотя и здесь автор остался горячим полемистом. Спор с историками и наполеонизмом, со снисходительно-покровительственным отношением к народу и правилами военной стратегии — в центре повествования. Что такое война? Кто истинные ее герои? Кому достаются лавры победы? Как проявляется человеческая сущность на войне? На протяжении всего романа Толстой «взвешивает» возможности жизни, возможности войны и мира, напряженно ищет пути к единению людей, к человеческому счастью, пытаясь подняться от частной жизни героев к общим проблемам истории. Часто смысловым и композиционным стержнем этих поисков становится у Толстого военная тема. В изображении войны 1812 года Толстой следовал общему замыслу романа — поиску нравственных начал в русской жизни. Поэтому не война сама по себе как конкретное историческое событие, а люди на войне, их поведение, смысл их жертв находятся в центре внимания автора. Война 1812 года была для Толстого справедливой, общенациональной борьбой за независимость. Дрались за свой дом, за родных и близких, и слово «Родина» было для каждого очень конкретным, понятным образом лично дорогого, того, без чего жизнь теряла смысл. Победа русского народа, по мнению автора романа, обусловлена не тем или иным течением военных действий, а особенностями его характера. Но «характер этот должен был выразиться еще ярче в эпоху неудач и поражений» , и поэтому в поисках источников победы Толстой вначале обращается к нравственному опыту 1805 года. Рассказывая о 1805 годе, Толстой сосредоточил свое внимание лишь на двух военных эпизодах — Шенграбенском и Аустерлицком, выразивших противоположные нравственные состояния русской армии. В Шенграбенском сражении отряд Багратиона прикрывает отступление армии Кутузова. Солдаты своих братьев и дерутся ожесточенно, упрямо, потому что знают, ради чего рискуют жизнью. Ни Тушин, ни Тимохин не нуждаются в приказах, чтобы выполнить свой долг: их действия по сути добровольны, их упорство — залог одержанной моральной победы. Перед нами словно «островок» нравственности в целом в чуждой народу войне. Вот сложная и многокрасочная картина Шенграбенского сражения: «Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами...» , «...но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад.. . и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина.. . Бегущие возвратились, батальоны собрались, и французы.. . были оттеснены» . Шенграбенский эпизод — преддверие народной войны 1812 года и преддверие Бородина. При Аустерлице у армии, не обладающей нравственной целью, нет ни мужества, ни веры в победу. Русским здесь не за что драться, кроме «государственной чести» и своего императора, поэтому сражение проиграно, по сути, еще до того, как оно началось. Аустерлиц — это пролог ко второй, «государственной» , войне 1812 года, которую вели чиновники в военных мундирах, защищающие свое положение и формальную честь империи, и которая лишь формально связана с народной войной.
В изображении войны 1812 года Толстой следовал общему замыслу романа — поиску нравственных начал в русской жизни. Поэтому не война сама по себе как конкретное историческое событие, а люди на войне, их поведение, смысл их жертв находятся в центре внимания автора. Война 1812 года была для Толстого справедливой, общенациональной борьбой за независимость. Дрались за свой дом, за родных и близких, и слово «Родина» было для каждого очень конкретным, понятным образом лично дорогого, того, без чего жизнь теряла смысл. Победа русского народа, по мнению автора романа, обусловлена не тем или иным течением военных действий, а особенностями его характера. Но «характер этот должен был выразиться еще ярче в эпоху неудач и поражений» , и поэтому в поисках источников победы Толстой вначале обращается к нравственному опыту 1805 года.
Рассказывая о 1805 годе, Толстой сосредоточил свое внимание лишь на двух военных эпизодах — Шенграбенском и Аустерлицком, выразивших противоположные нравственные состояния русской армии. В Шенграбенском сражении отряд Багратиона прикрывает отступление армии Кутузова. Солдаты своих братьев и дерутся ожесточенно, упрямо, потому что знают, ради чего рискуют жизнью. Ни Тушин, ни Тимохин не нуждаются в приказах, чтобы выполнить свой долг: их действия по сути добровольны, их упорство — залог одержанной моральной победы. Перед нами словно «островок» нравственности в целом в чуждой народу войне. Вот сложная и многокрасочная картина Шенграбенского сражения: «Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами...» , «...но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад.. . и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина.. . Бегущие возвратились, батальоны собрались, и французы.. . были оттеснены» . Шенграбенский эпизод — преддверие народной войны 1812 года и преддверие Бородина. При Аустерлице у армии, не обладающей нравственной целью, нет ни мужества, ни веры в победу. Русским здесь не за что драться, кроме «государственной чести» и своего императора, поэтому сражение проиграно, по сути, еще до того, как оно началось. Аустерлиц — это пролог ко второй, «государственной» , войне 1812 года, которую вели чиновники в военных мундирах, защищающие свое положение и формальную честь империи, и которая лишь формально связана с народной войной.