Составитьте пересказ в косвенной речи от 3 лица Помню, я однажды отправился в Британский музей почитать о лечения какой-то пустяковой болезни.
I Я выписал нужную книгу и прочитал все, что мне требовалось; потом, задумавшись, я машинально перевернул несколько страниц и начал изучать всевозможные недуги.
Я забыл, как называлась первая болезнь, на которую я наткнулся,но не успел я и наполовину просмотреть список предварительных симптомов, как у меня возникло убеждение, что я схватил эту болезнь.
Я просидел некоторое время, застыв от ужаса, потом с равнодушием отчаяния снова начал перелистывать страницы.
Я дошел до брюшного тифа, прочитал симптомы и обнаружил, что я болен брюшным тифом, -
Заинтересовавшись своим состоянием, я стал читать в алфавИтном порядке.
У меня была холера с серьезными осложнениями, а дифтеритом я, по-видимому, болен с раннего детства.
Я добросовестно проработал все двадцать шесть букв алфавита и убедился, что единственная болезнь, которой у меня нет, - это воспаление коленной чашечки.
Я думал о том, какой интерес я представляю с медицинской точки зрения, каким приобретением я был бы для аудитории.
Студентам не было бы нужды "обходить клиники".
Я один представлял собой целую клинику.
Им достаточно было бы обойти вокруг меня и затем получить свои дипломы
Потом я решил узнать, долго ли я проживу.
Я попробовал себя обследовать.
Я пощупал свой пульс.
Сначала я совсем не мог найти пульса.
Потом внезапно он начал биться.
Я вынул часы и стал считать..
Я насчитал сто сорок семь ударов в минуту.
Я попытался найти свое сердце.
Я не мог найти у себя сердца.
Оно перестало биться.
Я похлопал себя спереди, начиная с того, что я называю талией, до головы , но ничего не услышал и не почувствовал.
Я попробовал показать себе язык.
Я высунул его как можно дальше и зажмурил один глаз, чтобы глядеть на него другим.
Я увидел лишь самый кончик языка, и единственное, что это мне дало, была еще большая уверенность, что у меня скарлатина.
Счастливым, здоровым человеком вошел я в эту читальню, а вышел из нее разбитым инвалидом.
Я отправился к своему врачу.
Это мой старый товарищ, и когда мне кажется, что я болен, он щупает мне пульс, смотрит мой язык и разговаривает со мной о погоде, - все, конечно, даром.
Итак, я прямо направился к нему.
Он спросил:
- Ну, чем же ты болен?
Я ответил:
- Я не стану отнимать у тебя время, милый мой, рассказывая о том, чем я болен.
Жизнь коротка, и ты можешь умереть раньше, чем я кончу.
Но я скажу тебе, чем я не болен
Зато все остальные болезни у меня есть.
И я рассказал ему, как мне удалось это обнаружить.
Тогда он расстегнул меня и осмотрел сверху донизу, потом взял меня за руку и ударил в грудь, когда я меньше всего этого ожидал, - довольно-таки подлая выходка, по моему мнению, - и вдобавок боднул меня головой.
Затем он сел, написал рецепт, сложил его и отдал мне.
Я положил рецепт в карман и ушел.
Я не развертывал рецепта.
Я отнес его в ближайшую аптеку и подал.
Аптекарь прочитал рецепт и отдал мне его обратно.
Он сказал, что не держит таких вещей.
Я сказал:
- Вы аптекарь?
Он сказал:
- Я аптекарь.
Если бы я совмещал в себе универсальный магазин и семейный пансион, то мог бы услужить вам.
Но, будучи всего лишь аптекарем, я в затруднении.
Я прочитал рецепт.
Он гласил:
"1 фунтовый бифштекс и
1 пинта горького пива
каждые 6 часов.
1 десятимильная прогулка
ежедневно по утрам.
1 кровать
ровно в 11 ч. вечера.
И не забивать себе голову вещами,
которых не понимаешь".
Я последовал этим указаниям с тем счастливым результатом,- если говорить за себя,- что моя жизнь была и я до сих пор жив.
Перед сражением – каждый думал о своем. У солдат идет своя жизнь – с шутками, с горестями, и нет им дела до князя Андрея, но он все равно хочет быть любимым ими. Ростов, влюбленный в царя, мечтает о своем: встретить обожаемого императора, доказать ему свою преданность. Но встречает он Багратиона и вызывается проверить, стоят ли французские стрелки там, где вчера стояли. «Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше…» Над ним жужжат пули, в тумане раздаются выстрелы, но в душе его уже нет страха, владевшего им при Шенграбене. Но вот наступило утро, и двинулись войска, и, несмотря на то, что вышли солдаты в веселом настроении, внезапно и необъяснимо «по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины». Возникло оно потому, что это сознание было у офицеров и передалось солдатам, а офицеры вынесли это сознание бестолковщины из вчерашнего военного совета. Так начало осуществляться то, что предвидел Кутузов. Но в ту самую минуту, когда русскими войсками овладело уныние, появился император Александр со свитой. Александр I, не умеющий различить парад и войну, взялся руководить боем, не понимая в военном деле. Да, конечно, царь виноват прежде и больше всех. Но легче всего свалить вину за все ошибки и неудачи на государственных деятелей. На самом же деле за все, что происходит, отвечаем мы все – люди, и ответственность наша не меньше от того, что царь или полководец виноват больше нашего. Позор Аустерлица был позором не только для царя. Кутузов знает это, н Болконский знает, каждый из них стремится, сколько может, избавить себя от предстоящих мучений совести… Все, что произошло дальше, свершилось быстро. Не успели русские войска пройти полверсты, как столкнулись с французами. Князь Андрей, увидев это, понял, что наступил его час. Он подъехал к Кутузову… «Но в тот же миг все застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «Ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу все бросились бежать». Бегство было так страшно, так чудовищно, что даже Кутузов – единственный человек, еще вчера понимавший обреченность русских и австрийцев в этом сражении, – даже Кутузов был потрясен.
Объяснение:
НАВЕРХ
1) С Абрамовым Белов познакомился в студенчестве. В 1963-м он написал Федору Александровичу письмо, откликнувшись на его новую повесть «Вокруг да около». Между писателями завязалась переписка. Об этом Абрамов сказал позже: «Памятным для меня в этом письме было и то, что, оказывается, они, Беловы, еще раньше всей семьей читали мой первый роман «Братья и сестры». «Моя мать и мои братья и сестры, – писал Белов, – это Ваши «Братья и сестры», вологодские крестьяне».
2) Впервые встретились писатели в Краснодаре в 1965 году на выездном пленуме Союза писателей РСФСР, где обсуждался вопрос о литературе и деревне.
3) Абрамов высоко оценил дарование Белова только после прочтения черновика «Привычного дела». В воспоминаниях он написал: «Не знаю, под каким названием и под чьим именем войдет в историю литературы 1967 год, а для меня это год «Привычного дела», год Василия Белова. Такого на моем веку , еще не было».
4) Писатели дружили семьями. Беловы всегда останавливались в ленинградской квартире Абрамовых, когда приезжали в Северную столицу. По словам Ольги Сергеевны, Абрамов с Беловым больше обсуждал политику, с ней говорил о школе, преподавании литературы, дискутировали о литературоведении.
5) Абрамов бывал у Белова в Тимонихе. О ней он и написал воспоминания в 1982 году «Деревеньку зовут Тимониха»: «Благословенна неделя, прожитая в Тимонихе!... Я жил неделю в Тимонихе – купался в слове. Каждый день к Беловым заходили гости – старики, старухи, ребятишки (любят Белова земляки), и острое словцо, притча, анекдот, «завирулина», или бухтина по-местному, так и сыпались, так и сыпались».
6) Василий Белов не оставил воспоминаний об Абрамове, хотя намеревался их писать. Об этом есть упоминание в «Тяжести креста»: «Еще не написаны и воспоминания о Яшине, Абрамове, о Рубцове и Твардовском».
7) Буквально перед самой смертью Белов виделся с Абрамовым, по воспоминаниям современников, у них был сложный разговор о переброске северных рек, и «проект этот покойный ныне Федор Александрович назвал неслыханным цинизмом» (цитата В. Личутина). Спустя три года проект был прекращен силами ученых и писателей.
8) Считается, что после ухода Федора Абрамова к трибуне народных писателей пришел Белов. Писательская община после смерти старших товарищей: Яшина, Твардовского, Абрамова и неожиданных смертей Рубцова и Шукшина – доверила это место ему – по старшинству и общественному рангу. Распутин писал: «Не стало Абрамова – и пошел к трибуне Василий Белов и продолжил то, на чем кончил в последний раз Федор Александрович. Когда нужно было сказать, он не оглядывался, кто рядом, свой или чужой… правда годится для всех».
9) Белов с Шукшиным часто обсуждали литературную жизнь столиц на печке в Тимонихе и в письмах. Из одного шукшинского письма: «Вот – вдруг – стали активно предлагать (начальство!) для кино и для театра «Две зимы…» Абрамова. На «Ленфильме» прямо навязывают одному режиссеру, а он не хочет… Что-то же случается там… Логику обнаружить трудно, а работать, видно, надо».
10) В музее-квартире В. И. Белова хранится пять книг с дарственными подписями Федора Абрамова. Самые ранние: 1970 год – «Василию Белову с искренней любовью Ф Абрамов 9 IV 70 г.»; 1973 год – «Василию Белову с неизменной любовью Ф. Абрамов 4. V. 1973 г.» Многие из них – выражение братской любви.
Объяснение:
Вчера здовали это и в телефоне остался набросок