Думаю, что это) Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. С самого раннего утра небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем. Солнце - не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но светлое и приветно лучезарное - мирно всплывает под узкой и длинной тучкой, свежо просияет и погрузится а лиловый ее туман. Верхний, тонкий край растянутого облачка засверкает змейками; блеск их подобен блеску кованого серебра.
Но вот опять хлынули играющие лучи, - и весело и величава, словно взлетая, поднимается могучее светило. Около полудня обыкновенно появляется множество круглых высоких облаков, золотисто-серых, с нежными белыми краями. Подобно островам, разбросанным по бесконечно разлившейся реке, обтекающей их глубоко прозрачными рукавами ровной синевы, они почти не трогаются с места; далее, к небосклону, они сдвигаются, теснятся, синевы между ними уже не видать; но сами они так же лазурны, как небо: они все насквозь проникнуты светом и теплотой.
Цвет небосклона, легкий, бледно-лиловый, не изменяется во весь день и кругом одинаков; нигде не темнеет, не густеет гроза; разве кое-где протянутся сверху вниз голубоватые полосы: то сеется едва заметный дождь. К вечеру эти облака исчезают; последние из них, черноватые и неопределенные, как дым, ложатся розовыми клубами напротив заходящего солнца; на месте, где оно закатилось так же спокойно, как спокойно взошло на небо, алое сиянье стоит недолгое время над потемневшей землей, и, тихо мигая, как бережно несомая свечка, затеплится на нем вечерняя звезда.
В такие дни краски все смягчены; светлы, но не ярки; на всем лежит печать какой-то трогательной кротости. В такие дни жар бывает иногда весьма силен, иногда даже "парит" по скатам полей; но ветер разгоняет, раздвигает накопившийся зной, и вихри-круговороты - несомненный признак постоянной погоды - высокими белыми столбами гуляют по дорогам через пашню. В сухом и чистом воздухе пахнет полынью, сжатой рожью, гречихой; даже за час до ночи вы не чувствуете сырости. Подобной погоды желает земледелец для уборки хлеба...
Месяц взошел наконец; я его не тотчас заметил: так он был мал и узок. Эта безлунная ночь, казалось, была все так же великолепна, как и прежде… Но уже склонились к темному краю земли многие звезды, еще недавно высоко стоявшие на небе; все совершенно затихло кругом, как обыкновенно затихает все только к утру: все спало крепким, неподвижным, передрассветным сном. В воздухе уже не так сильно пахло, в нем снова как будто разливалась сырость… Недолги летние ночи!.. Разговор мальчиков угасал вместе с огнями… Собаки даже дремали; лошади, сколько я мог различить, при чуть брезжущем, слабо льющемся свете звезд, тоже лежали, понурив головы… Слабое забытье напало на меня; оно перешло в дремоту.
Истинный же зачинщик, Левко, пробирается к старому дому. Его клонит в сон от усталости, а тишина вокруг дома и особенное сияние погружают в оцепенение. В отражении пруда он видит старинный господский дом: окна в нем чисты и видна позолота, а сам дом новый, будто сегодня покрашен. Ему даже показалась чья-то голова в окне.
Левко начинает петь, окно отворяется, и показывается прекрасная панночка. Она умоляет Левко найти ее мачеху и обещает все сделать для него, только бы он отыскать ту, которая мучила падчерицу при жизни, и сейчас из-за нее русалка не может свободно плавать, а тонет и падает на дно.
Левко спрашивает, как найти ведьму, и панночка показывает на поляну, где русалки играют в «ворона». Все одинаковые — не различишь. Но Левко видит, как одна вызывается быть ведущей: она безжалостно хватает «цыпленка», и у нее будто когти выпустились, а на лице мелькнула злобная радость. Юноша замечает, что она не так прозрачна, как остальные утопленницы — внутри виднеется что-то черное. Он кричит: «Ведьма!» и показывает на нее панночке.
Радостная русалка говорит, что знает, как он любит Ганну, но отец не разрешает ему жениться. Поэтому панночка дает ему записку, просит отдать ее отцу, и тот больше не помешает. Левко берет записку и … просыпается.
Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаются только тогда, когда погода установилась надолго. С самого раннего утра небо ясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем. Солнце - не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но светлое и приветно лучезарное - мирно всплывает под узкой и длинной тучкой, свежо просияет и погрузится а лиловый ее туман. Верхний, тонкий край растянутого облачка засверкает змейками; блеск их подобен блеску кованого серебра.
Но вот опять хлынули играющие лучи, - и весело и величава, словно взлетая, поднимается могучее светило. Около полудня обыкновенно появляется множество круглых высоких облаков, золотисто-серых, с нежными белыми краями. Подобно островам, разбросанным по бесконечно разлившейся реке, обтекающей их глубоко прозрачными рукавами ровной синевы, они почти не трогаются с места; далее, к небосклону, они сдвигаются, теснятся, синевы между ними уже не видать; но сами они так же лазурны, как небо: они все насквозь проникнуты светом и теплотой.
Цвет небосклона, легкий, бледно-лиловый, не изменяется во весь день и кругом одинаков; нигде не темнеет, не густеет гроза; разве кое-где протянутся сверху вниз голубоватые полосы: то сеется едва заметный дождь. К вечеру эти облака исчезают; последние из них, черноватые и неопределенные, как дым, ложатся розовыми клубами напротив заходящего солнца; на месте, где оно закатилось так же спокойно, как спокойно взошло на небо, алое сиянье стоит недолгое время над потемневшей землей, и, тихо мигая, как бережно несомая свечка, затеплится на нем вечерняя звезда.
В такие дни краски все смягчены; светлы, но не ярки; на всем лежит печать какой-то трогательной кротости. В такие дни жар бывает иногда весьма силен, иногда даже "парит" по скатам полей; но ветер разгоняет, раздвигает накопившийся зной, и вихри-круговороты - несомненный признак постоянной погоды - высокими белыми столбами гуляют по дорогам через пашню. В сухом и чистом воздухе пахнет полынью, сжатой рожью, гречихой; даже за час до ночи вы не чувствуете сырости. Подобной погоды желает земледелец для уборки хлеба...
Месяц взошел наконец; я его не тотчас заметил: так он был мал и узок. Эта безлунная ночь, казалось, была все так же великолепна, как и прежде… Но уже склонились к темному краю земли многие звезды, еще недавно высоко стоявшие на небе; все совершенно затихло кругом, как обыкновенно затихает все только к утру: все спало крепким, неподвижным, передрассветным сном. В воздухе уже не так сильно пахло, в нем снова как будто разливалась сырость… Недолги летние ночи!.. Разговор мальчиков угасал вместе с огнями… Собаки даже дремали; лошади, сколько я мог различить, при чуть брезжущем, слабо льющемся свете звезд, тоже лежали, понурив головы… Слабое забытье напало на меня; оно перешло в дремоту.
V. Утопленница
Истинный же зачинщик, Левко, пробирается к старому дому. Его клонит в сон от усталости, а тишина вокруг дома и особенное сияние погружают в оцепенение. В отражении пруда он видит старинный господский дом: окна в нем чисты и видна позолота, а сам дом новый, будто сегодня покрашен. Ему даже показалась чья-то голова в окне.
Левко начинает петь, окно отворяется, и показывается прекрасная панночка. Она умоляет Левко найти ее мачеху и обещает все сделать для него, только бы он отыскать ту, которая мучила падчерицу при жизни, и сейчас из-за нее русалка не может свободно плавать, а тонет и падает на дно.
Левко спрашивает, как найти ведьму, и панночка показывает на поляну, где русалки играют в «ворона». Все одинаковые — не различишь. Но Левко видит, как одна вызывается быть ведущей: она безжалостно хватает «цыпленка», и у нее будто когти выпустились, а на лице мелькнула злобная радость. Юноша замечает, что она не так прозрачна, как остальные утопленницы — внутри виднеется что-то черное. Он кричит: «Ведьма!» и показывает на нее панночке.
Радостная русалка говорит, что знает, как он любит Ганну, но отец не разрешает ему жениться. Поэтому панночка дает ему записку, просит отдать ее отцу, и тот больше не помешает. Левко берет записку и … просыпается.