Средства выразительности * * * в тот день, когда окончилась война и все стволы палили в счет салюта, в тот час на торжестве была одна особая для наших душ минута. в конце пути, в далекой стороне, под гром пальбы прощались мы впервые со всеми, что погибли на войне, как с мертвыми прощаются живые. до той поры в душевной глубине мы не прощались так бесповоротно. мы были с ними как бы наравне, и разделял нас только лист учетный. мы с ними шли дорогою войны в едином братстве воинском до срока, суровой славой их озарены, от их судьбы всегда неподалеку. и только здесь, в особый этот миг, исполненный величья и печали, мы отделялись навсегда от них: нас эти залпы с ними разлучали. внушала нам стволов ревущих сталь, что нам уже не числиться в потерях. и, кроясь дымкой, он уходит вдаль, заполненный товарищами берег. и, чуя там сквозь толщу дней и лет, как нас уносят этих залпов волны, они рукой махнуть не смеют вслед, не смеют слова вымолвить. безмолвны. вот так, судьбой своею смущены, прощались мы на празднике с друзьями. и с теми, что в последний день войны еще в строю стояли вместе с нами; и с теми, что ее великий путь пройти смогли едва наполовину; и с теми, чьи могилы где–нибудь еще у волги обтекали глиной; и с теми, что под самою москвой в снегах глубоких заняли постели, в ее предместьях на передовой зимою сорок первого; и с теми, что, умирая, даже не могли рассчитывать на святость их покоя последнего, под холмиком земли, насыпанном нечуждою рукою. со всеми – пусть не равен их удел, – кто перед смертью вышел в генералы, а кто в сержанты выйти не успел – такой был срок ему отпущен малый. со всеми, отошедшими от нас, причастными одной великой сени знамен, склоненных, как велит приказ, – со всеми, до единого со всеми. простились мы. и смолкнул гул пальбы, и время шло. и с той поры над ними березы, вербы, клены и дубы в который раз листву свою сменили. но вновь и вновь появится листва, и наши дети вырастут и внуки, а гром пальбы в любые торжества напомнит нам о той большой разлуке. и не за тем, что уговор храним, что память полагается такая, и не за тем, нет, не за тем одним, что ветры войн шумят не утихая. и нам уроки мужества даны в бессмертье тех, что стали горсткой пыли. нет, даже если б жертвы той войны последними на этом свете были, – смогли б ли мы, оставив их вдали, прожить без них в своем отдельном счастье, глазами их не видеть их земли и слухом их не слышать мир отчасти? и, жизнь пройдя по выпавшей тропе, в конце концов у смертного порога, в себе самих не угадать себе их одобренья или их ! что ж, мы трава? что ж, и они трава? нет. не избыть нам связи обоюдной. не мертвых власть, а власть того родства, что даже смерти стало неподсудно. к вам, павшие в той битве мировой за наше счастье на земле суровой, к вам, наравне с живыми, голос свой я обращаю в каждой песне новой. вам не услышать их и не прочесть. строка в строку они лежат немыми. но вы – мои, вы были с нами здесь, вы слышали меня и знали имя. в безгласный край, в глухой покой земли, откуда нет пришедших из разведки, вы часть меня с собою унесли с листка армейской маленькой газетки. я ваш, друзья, – и я у вас в долгу, как у живых, – я так же вам обязан. и если я, по слабости, солгу, вступлю в тот след, который мне заказан, скажу слова, что нету веры в них, то, не успев их выдать повсеместно, еще не зная отклика живых, – я ваш укор услышу бессловесный. суда живых – не меньше павших суд. и пусть в душе до дней моих скончанья живет, гремит торжественный салют победы и великого прощанья.
