Бой идет святой и правый, Смертный бой не ради славы, Ради жизни на земле. А. Твардовский
Закончилась самая страшная и кровавая вторая мировая война, но кто-то вынашивал планы новой. Писатель-гуманист Михаил Александрович Шолохов выступил со страстным призывом к миру. В 1957 году в газете “Правда” был опубликован его рассказ “Судьба человека”, поразивший мир своей художественной силой. Главный герой рассказа — Андрей Соколов — ровесник века, его жизнь вобрала в себя историю страны. Он мирный труженик, ненавидящий войну. С сердечным трепетом вспоминает Соколов довоенную жизнь, когда имел семью, был счастлив. О жене он говорит: “И не было для меня красивей и желанней ее, не было на свете и не будет!” Сетует Андрей Соколов, что дом его был около авиазавода: “Будь моя хибарка в другом месте, может, и жизнь сложилась иначе...” И еще не забыть, как при расставании оттолкнул жену, вцепившуюся в него: “Зачем я ее тогда оттолкнул? Сердце до сих пор, как вспомню, будто тупым ножом режут...” Этот человек с беспримерной стойкостью вынес все выпавшие на его долю испытания: тяжелое расставание с семьей при уходе на фронт, ранение, фашистский плен, истязания и издевательства гитлеровцев, гибель оставшейся в тылу семьи и, наконец, трагическую смерть любимого сына Анатолия в последний день войны — девятого мая. “Мужайся, отец! Твой сын, капитан Соколов, убит сегодня на батарее. Поедем со мной!” Выдержал Андрей Соколов и это тяжкое испытание, ни одной слезинки не проронил, видно, “на сердце засохли. Может, поэтому оно так и болит?” Пережитые страдания не даром, они присыпали пеплом глаза и душу Андрея Соколова, но не убили в нем человека. Как ни велико было личное горе Соколова, но во всех испытаниях его поддерживала любовь к Родине, чувство ответственности за ее судьбу. Храбро выполнял он на фронте свой воинский долг. Под Лозовеньками ему поручили подвезти снаряды к батарее. “Надо было сильно спешить, потому что бой приближался к нам: слева чьи-то танки гремят, справа стрельба идет, впереди стрельба, и уже начало попахивать жареным... Командир нашей автороты спрашивает: “Проскочишь, Соколов?” А тут и спрашивать нечего было. Там товарищи мои, может, погибают, а я тут чухаться буду? Я должен проскочить, и баста!” Оглушенный разрывом снаряда, очнулся уже в плену. С болью и бессильной яростью смотрит Соколов, как идут на восток наступающие немецкие войска. Услышав ночью, что рядом с ним трус хочет выдать командира, Соколов принял решение не допустить этого и на рассвете своими руками задушил предателя. Не уронил Андрей достоинства советского человека ни в немецком плену, ни на фронте, куда он снова вернулся, бежав из плена, прихватив с собой майора, которого возил на легковой машине. “Я вскочил в этот лесок, дверцу открыл, упал на землю и целую ее, и дышать мне нечем”. Оставшись один на всем белом свете, этот человек сохранил в своем израненном сердце теплоту и отдал сироте Ванюше, заменив ему отца. Источником жизни стала для Соколова любовь к мальчонке-сироте. “Спать я лег вместе с ним и в первый раз за долгое время уснул спокойно. Однако ночью раза четыре вставал. Проснусь, а он у меня под мышкой приютился, как воробей под застрехой, тихонько посапывает, и до того мне становится радостно на душе, что и словами не скажешь... зажжешь спичку и любуешься на него...” Писатель заканчивает рассказ “Судьба человека” уверенностью в том, что “этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит, и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет все вытерпеть, все преодолеть на своем пути, если к этому позовет его Родина”. Форма рассказа “Судьба человека” проста и гениальна одновременно—“рассказ в рассказе”. Участник событий сам повествует о себе. Это позволяет создать особую доверительность, правдивую картину повествования. “Судьба человека” — самое короткое произведение Михаила Александровича Шолохова, но по своему эмоциональному воздействию оно не уступает другим его творениям. Обобщенный образ героя подчеркнут названием. Это, действительно, судьба многих советских людей, разделивших со страной все тяготы и трудности, но сохранивших в себе человечность, доброту, любовь ко всему живому. На таких людях держится мир!
В повести «Собачье сердце» М. Булгаков поднимает важные нравственные и общественные вопросы, один из которых – может ли в обществе жить человек с собачьим сердцем? В начале повести мы видим Шарика – бездомного, вечно голодного и холодного пса, бродящего по подворотням в поисках пищи. Его глазами читатель представляет не парадную, а серую, промозглую, неуютную Москву двадцатых годов. Мы проникаемся искренним сочувствием к бедняге, никогда не знавшему ласки и тепла. Исповедь Шарика печальна: «Не били вас сапогом? Били. Кирпичом по рёбрам получали? Кушано достаточно. Всё испытал, с судьбою своей мирюсь и если плачу сейчас, то только от физической боли и от голода, потому что дух мой ещё не угас». Это было умное, благородное, доброжелательное, безобидное животное. Шарик по-собачьи жалел секретаршу, оказавшуюся на морозе в тонких чулках, зная о её «копеечной» жизни. Он любил и уважал профессора Преображенского не только за тёплое, уютное жильё и вкусную пищу. Пёс наблюдал, как выглядит Филипп Филиппович, как работает, как к нему относятся другие люди. Понимал, что это состоятельный господин, уважаемая личность. Кроме того, он добрый. Казалось бы, в процессе очеловечевания Шарик должен стать человечней, но на самом деле получилось обратное. В Шарикове изначально проявлялась не сочувствовать чужой беде и чувство благодарности за добро, а самое низменное и пошлое, что запечатлелось в его памяти и досталось по наследству от алкоголика Клима Чугункина. Неслучайно автор включает в повествование краткую характеристику этого персонажа. В дневнике Борменталя читаем: «Клим Григорьевич Чугункин, 25 лет, холост. Беспартийный, сочувствующий. Судился три раза и оправдан: в первый раз благодаря недостатку улик, второй раз происхождение в третий раз – условно каторга на 15 лет. Кражи. Профессия – игра на балалайке по трактирам». Речь Шарикова после операции пестрит вульгарными выражениями («В очередь, сукины дети, в очередь», «подлец»). Внешне он так же неприятен: «Человек маленького роста и небритой наружности… с мутноватыми глазками», «На шее у него был повязан ядовито-небесного цвета галстук с фальшивой рубиновой булавкой». Все попытки привить Шарикову хотя бы первичные навыки культурного поведения и общения дают отрицательный результат. Зато влияние домкома Швондера, который не отягощает «нового человека» никакими культурными программами, кроме революционной – кто был ничем, тот станет всем, - очень эффективно. Это его словами говорит Шариков: «Где уж! Мы в университетах не обучались, в квартирах по пятнадцать комнат с ваннами не жили. Только теперь пора бы это оставить… Каждый имеет своё право». Шариков понял, что он «труженик», потому что не непман и не профессор, живущий в семи комнатах и имеющий сорок пар штанов. «Труженик», потому что у него нет собственности. Он быстро научился требовать, не испытывая никакого стыда и смущения перед Преображенским. Шариков почуял, что на профессора можно давить, заявлять право на имя, на документы, жилплощадь. А на каком основании? На основании новой идеологии, провозгласившей главенство пролетариата, – в большей степени людей недалёких, не знающих, что делать с полученной властью. Шариков – гиперболизированное, изуродованное отражение «трудового элемента». Парадоксально выглядит ситуация, когда Шариков гордо отстаивал своё гражданское право иметь имя и документы, а мгновение спустя, устроив в квартире потоп из-за кошки, испугался, как жалкое животное.
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.
А. Твардовский
Закончилась самая страшная и кровавая вторая мировая война, но кто-то вынашивал планы новой. Писатель-гуманист Михаил Александрович Шолохов выступил со страстным призывом к миру. В 1957 году в газете “Правда” был опубликован его рассказ “Судьба человека”, поразивший мир своей художественной силой.
Главный герой рассказа — Андрей Соколов — ровесник века, его жизнь вобрала в себя историю страны. Он мирный труженик, ненавидящий войну. С сердечным трепетом вспоминает Соколов довоенную жизнь, когда имел семью, был счастлив. О жене он говорит: “И не было для меня красивей и желанней ее, не было на свете и не будет!” Сетует Андрей Соколов, что дом его был около авиазавода: “Будь моя хибарка в другом месте, может, и жизнь сложилась иначе...” И еще не забыть, как при расставании оттолкнул жену, вцепившуюся в него: “Зачем я ее тогда оттолкнул? Сердце до сих пор, как вспомню, будто тупым ножом режут...”
Этот человек с беспримерной стойкостью вынес все выпавшие на его долю испытания: тяжелое расставание с семьей при уходе на фронт, ранение, фашистский плен, истязания и издевательства гитлеровцев, гибель оставшейся в тылу семьи и, наконец, трагическую смерть любимого сына Анатолия в последний день войны — девятого мая. “Мужайся, отец! Твой сын, капитан Соколов, убит сегодня на батарее. Поедем со мной!” Выдержал Андрей Соколов и это тяжкое испытание, ни одной слезинки не проронил, видно, “на сердце засохли. Может, поэтому оно так и болит?”
Пережитые страдания не даром, они присыпали пеплом глаза и душу Андрея Соколова, но не убили в нем человека. Как ни велико было личное горе Соколова, но во всех испытаниях его поддерживала любовь к Родине, чувство ответственности за ее судьбу. Храбро выполнял он на фронте свой воинский долг. Под Лозовеньками ему поручили подвезти снаряды к батарее. “Надо было сильно спешить, потому что бой приближался к нам: слева чьи-то танки гремят, справа стрельба идет, впереди стрельба, и уже начало попахивать жареным... Командир нашей автороты спрашивает: “Проскочишь, Соколов?” А тут и спрашивать нечего было. Там товарищи мои, может, погибают, а я тут чухаться буду? Я должен проскочить, и баста!”
Оглушенный разрывом снаряда, очнулся уже в плену. С болью и бессильной яростью смотрит Соколов, как идут на восток наступающие немецкие войска. Услышав ночью, что рядом с ним трус хочет выдать командира, Соколов принял решение не допустить этого и на рассвете своими руками задушил предателя. Не уронил Андрей достоинства советского человека ни в немецком плену, ни на фронте, куда он снова вернулся, бежав из плена, прихватив с собой майора, которого возил на легковой машине. “Я вскочил в этот лесок, дверцу открыл, упал на землю и целую ее, и дышать мне нечем”. Оставшись один на всем белом свете, этот человек сохранил в своем израненном сердце теплоту и отдал сироте Ванюше, заменив ему отца.
Источником жизни стала для Соколова любовь к мальчонке-сироте. “Спать я лег вместе с ним и в первый раз за долгое время уснул спокойно. Однако ночью раза четыре вставал. Проснусь, а он у меня под мышкой приютился, как воробей под застрехой, тихонько посапывает, и до того мне становится радостно на душе, что и словами не скажешь... зажжешь спичку и любуешься на него...”
Писатель заканчивает рассказ “Судьба человека” уверенностью в том, что “этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит, и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет все вытерпеть, все преодолеть на своем пути, если к этому позовет его Родина”.
Форма рассказа “Судьба человека” проста и гениальна одновременно—“рассказ в рассказе”. Участник событий сам повествует о себе. Это позволяет создать особую доверительность, правдивую картину повествования. “Судьба человека” — самое короткое произведение Михаила Александровича Шолохова, но по своему эмоциональному воздействию оно не уступает другим его творениям. Обобщенный образ героя подчеркнут названием. Это, действительно, судьба многих советских людей, разделивших со страной все тяготы и трудности, но сохранивших в себе человечность, доброту, любовь ко всему живому. На таких людях держится мир!
В начале повести мы видим Шарика – бездомного, вечно голодного и холодного пса, бродящего по подворотням в поисках пищи. Его глазами читатель представляет не парадную, а серую, промозглую, неуютную Москву двадцатых годов. Мы проникаемся искренним сочувствием к бедняге, никогда не знавшему ласки и тепла.
Исповедь Шарика печальна: «Не били вас сапогом? Били. Кирпичом по рёбрам получали? Кушано достаточно. Всё испытал, с судьбою своей мирюсь и если плачу сейчас, то только от физической боли и от голода, потому что дух мой ещё не угас». Это было умное, благородное, доброжелательное, безобидное животное. Шарик по-собачьи жалел секретаршу, оказавшуюся на морозе в тонких чулках, зная о её «копеечной» жизни. Он любил и уважал профессора Преображенского не только за тёплое, уютное жильё и вкусную пищу. Пёс наблюдал, как выглядит Филипп Филиппович, как работает, как к нему относятся другие люди. Понимал, что это состоятельный господин, уважаемая личность. Кроме того, он добрый.
Казалось бы, в процессе очеловечевания Шарик должен стать человечней, но на самом деле получилось обратное. В Шарикове изначально проявлялась не сочувствовать чужой беде и чувство благодарности за добро, а самое низменное и пошлое, что запечатлелось в его памяти и досталось по наследству от алкоголика Клима Чугункина.
Неслучайно автор включает в повествование краткую характеристику этого персонажа. В дневнике Борменталя читаем: «Клим Григорьевич Чугункин, 25 лет, холост. Беспартийный, сочувствующий. Судился три раза и оправдан: в первый раз благодаря недостатку улик, второй раз происхождение в третий раз – условно каторга на 15 лет. Кражи. Профессия – игра на балалайке по трактирам».
Речь Шарикова после операции пестрит вульгарными выражениями («В очередь, сукины дети, в очередь», «подлец»). Внешне он так же неприятен: «Человек маленького роста и небритой наружности… с мутноватыми глазками», «На шее у него был повязан ядовито-небесного цвета галстук с фальшивой рубиновой булавкой».
Все попытки привить Шарикову хотя бы первичные навыки культурного поведения и общения дают отрицательный результат. Зато влияние домкома Швондера, который не отягощает «нового человека» никакими культурными программами, кроме революционной – кто был ничем, тот станет всем, - очень эффективно. Это его словами говорит Шариков: «Где уж! Мы в университетах не обучались, в квартирах по пятнадцать комнат с ваннами не жили. Только теперь пора бы это оставить… Каждый имеет своё право».
Шариков понял, что он «труженик», потому что не непман и не профессор, живущий в семи комнатах и имеющий сорок пар штанов. «Труженик», потому что у него нет собственности. Он быстро научился требовать, не испытывая никакого стыда и смущения перед Преображенским.
Шариков почуял, что на профессора можно давить, заявлять право на имя, на документы, жилплощадь. А на каком основании? На основании новой идеологии, провозгласившей главенство пролетариата, – в большей степени людей недалёких, не знающих, что делать с полученной властью. Шариков – гиперболизированное, изуродованное отражение «трудового элемента».
Парадоксально выглядит ситуация, когда Шариков гордо отстаивал своё гражданское право иметь имя и документы, а мгновение спустя, устроив в квартире потоп из-за кошки, испугался, как жалкое животное.