За пять минут уж снегом талым Шинель запорошилась вся. Он на земле лежит, усталым Движеньем руку занеся.
Он мертв. Его никто не знает. Но мы еще на полпути, И слава мертвых окрыляет Тех, кто вперед решил идти.
В нас есть суровая свобода: На слезы обрекая мать, Бессмертье своего народа Своею смертью покупать.
Ушёл из жизни ветеран, Но от обид, а не от ран, Где та страна, в которой жил, Что защищал, что он любил? Он трудно жил при жизни той, Ему теперь: "Кто ты такой?", "Медали можно ведь купить!", Как он такое мог простить? Другим путём идёт страна, Ему подачка не нужна, Дожил без денег до седин, И обходился без машин. А раны старые болят, Он помнит лица тех ребят, Что уходили на войну, Не видя первую весну. И вот уходят старики, Подчас от боли и тоски, Хотя есть внуки и семья, Они - история твоя!
война и мир
За пять минут уж снегом талым
Шинель запорошилась вся.
Он на земле лежит, усталым
Движеньем руку занеся.
Он мертв. Его никто не знает.
Но мы еще на полпути,
И слава мертвых окрыляет
Тех, кто вперед решил идти.
В нас есть суровая свобода:
На слезы обрекая мать,
Бессмертье своего народа
Своею смертью покупать.
Ушёл из жизни ветеран,
Но от обид, а не от ран,
Где та страна, в которой жил,
Что защищал, что он любил?
Он трудно жил при жизни той,
Ему теперь: "Кто ты такой?",
"Медали можно ведь купить!",
Как он такое мог простить?
Другим путём идёт страна,
Ему подачка не нужна,
Дожил без денег до седин,
И обходился без машин.
А раны старые болят,
Он помнит лица тех ребят,
Что уходили на войну,
Не видя первую весну.
И вот уходят старики,
Подчас от боли и тоски,
Хотя есть внуки и семья,
Они - история твоя!