До 16 лет Петруша рос недорослем в имении отца. Как и всем дворянским детям, ему наняли учителя Бопре, который недолго прослужил и был изгнан с позором. На семнадцатом году Петр отправился на службу в гвардию, куда его записали, когда матушка еще была им брюхата. Отец напутствовал его словами: «Береги честь смолоду!». Гринев думал, что его ждет петербургская светская жизнь, а его отправили на службу в отдаленную крепость. В дороге он познакомился с ротмистром Зуриным, которому проиграл в карты. Это было ему хорошим уроком на всю жизнь. В степи из бурана его вывел Пугачев, вскоре ставший предводителем восстания. Это знакомство в дальнейшем жизнь Петру и капитанской дочери Маше. Пугачев предлагал Гриневу служить в его войске, но Петр, помня слова отца, отказался. Он уже дал присягу императрице, изменить он не может. Гринев совершал ошибки на своем жизненном пути, но никогда он не поступал бесчестно.
Из различных мест повести можно составить довольно определенное понятие об устройстве Запорожской Сечи, быте запорожцев в мирное и военное время. Сечь находилась в нижнем течении Днепра, на одном из многочисленных островов ниже порогов, которыми в этом месте усеяно русло реки. Остров этот назывался Хортица; впрочем, запорожцы несколько раз переносили местопребывание Сечи с одного острова на другой; она состояла из двух частей: собственно Сечи и предместья, находившегося на расстоянии полуверсты от последней. Сечь состояла из обширной площади, по краям которой были разбросаны крытые дерном курени. В куренях жили, т. е. ели и спали запорожцы; на площади они собирались для совещаний разного рода. За куренями находился небольшой земляной вал и засека, которые никем не охранялись. Вот и все внешнее устройство Сечи.
Ничего грозного, воинственного она, по-видимому, не представляла, если не считать, что на крышах некоторых куреней, а всего их было около шестидесяти, стояли пушки, а посреди площади находился высокий столб с привязанными к нему литаврами, палки от которых хранились всегда у довбиша. Никаких укреплений и строений на Сечи больше не было. Перед Сечью лежало в полуверсте предместье, попасть в которое можно было прямо с парома, плававшего по толстому канату между островом Хортицей и правым берегом Днепра. При въезде в предместье было расположено штук двадцать пять кузниц, из которых оглушительно раздавались удары тяжелых молотов.
Само предместье имело вид длинной и широкой улицы, вдоль которой были расположены лавки кожевников, оружейников, шинкарей. Встречались также переносные лотки мелких торговцев, у которых можно было получить положительно все, что угодно: кремни, огнива, порах, платки и даже готовое съестное. Предместье было необходимо для Сечи, так как запорожцы сами почти ничего не делали, а только умели «пить да палить из ружей».
Предместье одевало, поило и кормило Сечь; без него она ни в коем случае не могла обойтись. Естественно, что в предместье Сечи должны были жить и работать люди других национальностей, коль скоро сами казаки ничем почти не занимались. Так оно и было. Там можно было найти людей почти всех национальностей: татар, армян, турок, евреев и т. п. Не было там только женщин, им под страхом смерти было запрещено показываться в предместье Сечи. Вообще Сечь имела характер и производила впечатление военной суровой организации, или братства со строгими правилами, при которых и можно было поддерживать относительный порядок и лад среди запорожцев.
Все члены этого многолюдного братства были в мирное время абсолютно свободны и равны между собой. Власть кошевого и старшин была чисто номинальной; в любую минуту запорожская рада могла сменить их всех разом. Пример этого мы имеем в самой повести. «Подговоренные Бульбой запорожцы в один миг собрали раду и с ругательствами приказали ему положить палицу, знак его достоинства, а прочиевласти оставили на местах». Составляя род военного братства, целью которого была защита православной религии и народной самобытности от чьих бы то ни было посягательств, запорожцы ничем и не занимались, кроме войн, которые были почти беспрерывны.
Естественно, что и организация строго соответствовала цели этого братства. Все запорожцы делились на курени, Т. е. на более мелкие военные единицы, во главе которых стоял куренный атаман, заведовавший всеми делами куреня. Члены куреня обыкновенно у себя ничего не держали; ели из одного котла все, для чего и держали кашевара; казаки одевались из общего запаса платья и оружия; только оно одно ценилось казаками и составляло их гордость и предмет алчных исканий.
Состав этого военного братства был до чрезвычайности разнообразен. Здесь были те люди, которые от притеснения евреев — арендаторов бросили свой дом, свое хозяйство и убежали на Сечь искать воли, здесь были и бурсаки, не вытерпевшие академических лоз и не вынесшие из школы ни одной буквы, но были и такие, которые хорошо знали произведения Цицерона, Горация и других классиков, было также много офицеров, которые потом отличались в королевских войсках, были и просто записные вояки, которые имели благородное убеждение мыслить, что все равно, где бы не воевать, только бы воевать, потому что неприлично благородному человеку быть без битвы.
Много было и таких, которые пришли на Сечь с тем, чтобы потом сказать, что они были на Сечи и уже закаленные рыцари. Кого тут только не было! Охотники до военной жизни, до золотых кубков, богатой парчи, дукатов и реалов во всякое время могли найти здесь работу. Условиями поступления в число членов Сечи были следующие требования: нужно было верить во Христа, в Святую Троицу и уметь креститься; удовлетворивший этим требованиям мог поступать в какой ему угодно курень.
Гринев думал, что его ждет петербургская светская жизнь, а его отправили на службу в отдаленную крепость. В дороге он познакомился с ротмистром Зуриным, которому проиграл в карты. Это было ему хорошим уроком на всю жизнь. В степи из бурана его вывел Пугачев, вскоре ставший предводителем восстания. Это знакомство в дальнейшем жизнь Петру и капитанской дочери Маше. Пугачев предлагал Гриневу служить в его войске, но Петр, помня слова отца, отказался. Он уже дал присягу императрице, изменить он не может.
Гринев совершал ошибки на своем жизненном пути, но никогда он не поступал бесчестно.
Подробнее: https://obrazovaka.ru/question/put-petra-grineva-v-kapitanskoj-dochke-68300
Из различных мест повести можно составить довольно определенное понятие об устройстве Запорожской Сечи, быте запорожцев в мирное и военное время. Сечь находилась в нижнем течении Днепра, на одном из многочисленных островов ниже порогов, которыми в этом месте усеяно русло реки. Остров этот назывался Хортица; впрочем, запорожцы несколько раз переносили местопребывание Сечи с одного острова на другой; она состояла из двух частей: собственно Сечи и предместья, находившегося на расстоянии полуверсты от последней. Сечь состояла из обширной площади, по краям которой были разбросаны крытые дерном курени. В куренях жили, т. е. ели и спали запорожцы; на площади они собирались для совещаний разного рода. За куренями находился небольшой земляной вал и засека, которые никем не охранялись. Вот и все внешнее устройство Сечи.
Ничего грозного, воинственного она, по-видимому, не представляла, если не считать, что на крышах некоторых куреней, а всего их было около шестидесяти, стояли пушки, а посреди площади находился высокий столб с привязанными к нему литаврами, палки от которых хранились всегда у довбиша. Никаких укреплений и строений на Сечи больше не было. Перед Сечью лежало в полуверсте предместье, попасть в которое можно было прямо с парома, плававшего по толстому канату между островом Хортицей и правым берегом Днепра. При въезде в предместье было расположено штук двадцать пять кузниц, из которых оглушительно раздавались удары тяжелых молотов.
Само предместье имело вид длинной и широкой улицы, вдоль которой были расположены лавки кожевников, оружейников, шинкарей. Встречались также переносные лотки мелких торговцев, у которых можно было получить положительно все, что угодно: кремни, огнива, порах, платки и даже готовое съестное. Предместье было необходимо для Сечи, так как запорожцы сами почти ничего не делали, а только умели «пить да палить из ружей».
Предместье одевало, поило и кормило Сечь; без него она ни в коем случае не могла обойтись. Естественно, что в предместье Сечи должны были жить и работать люди других национальностей, коль скоро сами казаки ничем почти не занимались. Так оно и было. Там можно было найти людей почти всех национальностей: татар, армян, турок, евреев и т. п. Не было там только женщин, им под страхом смерти было запрещено показываться в предместье Сечи. Вообще Сечь имела характер и производила впечатление военной суровой организации, или братства со строгими правилами, при которых и можно было поддерживать относительный порядок и лад среди запорожцев.
Все члены этого многолюдного братства были в мирное время абсолютно свободны и равны между собой. Власть кошевого и старшин была чисто номинальной; в любую минуту запорожская рада могла сменить их всех разом. Пример этого мы имеем в самой повести. «Подговоренные Бульбой запорожцы в один миг собрали раду и с ругательствами приказали ему положить палицу, знак его достоинства, а прочиевласти оставили на местах». Составляя род военного братства, целью которого была защита православной религии и народной самобытности от чьих бы то ни было посягательств, запорожцы ничем и не занимались, кроме войн, которые были почти беспрерывны.
Естественно, что и организация строго соответствовала цели этого братства. Все запорожцы делились на курени, Т. е. на более мелкие военные единицы, во главе которых стоял куренный атаман, заведовавший всеми делами куреня. Члены куреня обыкновенно у себя ничего не держали; ели из одного котла все, для чего и держали кашевара; казаки одевались из общего запаса платья и оружия; только оно одно ценилось казаками и составляло их гордость и предмет алчных исканий.
Состав этого военного братства был до чрезвычайности разнообразен. Здесь были те люди, которые от притеснения евреев — арендаторов бросили свой дом, свое хозяйство и убежали на Сечь искать воли, здесь были и бурсаки, не вытерпевшие академических лоз и не вынесшие из школы ни одной буквы, но были и такие, которые хорошо знали произведения Цицерона, Горация и других классиков, было также много офицеров, которые потом отличались в королевских войсках, были и просто записные вояки, которые имели благородное убеждение мыслить, что все равно, где бы не воевать, только бы воевать, потому что неприлично благородному человеку быть без битвы.
Много было и таких, которые пришли на Сечь с тем, чтобы потом сказать, что они были на Сечи и уже закаленные рыцари. Кого тут только не было! Охотники до военной жизни, до золотых кубков, богатой парчи, дукатов и реалов во всякое время могли найти здесь работу. Условиями поступления в число членов Сечи были следующие требования: нужно было верить во Христа, в Святую Троицу и уметь креститься; удовлетворивший этим требованиям мог поступать в какой ему угодно курень.