Как писал Геродот, Эзоп был рабом, который получил свободу. Изобличая пороки своих господ, он не мог прямо называть их в баснях, поэтому наделял их чертами животных. Обладая образным мышлением, острым глазом и не менее острым языком, Эзоп создал художественный мир, в котором волки рассуждают, лисы подводят под свои неудачи философские объяснения, а муравьи озвучивают мораль. За авторством Эзопа сохранился сборник из 426 басен в прозе, который изучали в античных школах, а сюжеты его актуальных во все времена историй пересказывали многие баснописцы поздних эпох. Например, Жан де Лафонтен и Иван Крылов.
«Голодная Лиса пробралась в сад и на высокой ветке увидела сочную гроздь винограда.
«Этого-то мне и надобно!» — воскликнула она, разбежалась и прыгнула один раз, другой, третий... но всё бесполезно — до винограда никак не добраться.
«Ах, так я и знала, зелен он ещё!» — фыркнула Лиса себе в оправдание и заспешила прочь».
Эзоп, «Лиса и виноград»
Лис-гасконец, а быть может, лис-нормандец
(Разное говорят),
Умирая с голоду, вдруг увидел над беседкой
Виноград, такой зримо зрелый,
В румяной кожице!
Наш любезник был бы рад им полакомиться,
Да не мог до него дотянуться
И сказал: «Он зелен —
Пусть им кормится всякий сброд!»
Что ж, не лучше ли так, чем праздно сетовать?
Жан де Лафонтен, «Лисица и виноград»
Голодная кума Лиса залезла в сад;
В нем винограду кисти рделись.
У кумушки глаза и зубы разгорелись;
А кисти сочные, как яхонты, горят;
Лишь то беда, висят они высоко:
Отколь и как она к ним ни зайдет,
Хоть видит око,
Да зуб неймет.
Пробившись попусту час целой,
Пошла и говорит с досадою: «Ну, что́ ж!
На взгляд-то он хорош,
Да зелен — ягодки нет зрелой:
Тотчас оскомину набьешь».
Иван Крылов, «Лисица и виноград»Жан де Лафонтен выделил новый литературный жанр — басню, — чью фабулу он позаимствовал у античных авторов, в том числе у Эзопа. В 1668 году он выпустил «Басни Эзопа, переложенные в стихах г-ном де Лафонтеном». В баснях Лафонтена не было возвышенной морали: остроумные истории утверждали необходимость мудрого и невозмутимого отношения к жизни. Любимец придворных, попавший в немилость к Людовику ХIV, он писал басни в угоду покровительнице, герцогине Буйонской, и называл свои труды «пространной стоактной комедией, поставленной на мировой сцене».
После первого вторжения на Русскую землю полчищ Батыя, надолго повисло над Русью мрачное облако тяжелого татарского ига. Ужасы Батыева опустошения были так велики, что русский народ, подавленный ими, еще долго трепетал от одного имени татарского и не пытался сопротивляться наложенным на него тяготам.
Правда, татары больше не делали на Русь другого нашествия, подобного первому, тем не менее, они не давали забывать себя, и во время своих продолжавшихся набегов на Русские земли, творили не меньше злодейств. При их приближении русские люди либо в ужасе разбегались, либо поручали себя воле Божьей, готовясь ко всему.
В редких случаях они вступали с татарами в борьбу. Сначала это были ничтожные усилия сопротивления врагу, но чем дальше отходило вглубь воспоминание о первом татарском нашествии, тем больше крепло сопротивление. Царство Золотой Орды само собой стало ослабевать и распадаться на разные орды, между тем как Русь приходила в себя и стремилась к объединению.
Сначала объединились Русско-литовские княжества и освободились от татар, а затем и объединилась и северо-восточная часть Русской земли под властью Московского князя. Святой Великий князь Димитрий Донской сокрушил татар на Куликовом поле (1380 г.), а через сто лет при великом князе Иоанне III было окончательно свергнуто татарское иго.
Во время этой печальнейшей эпохи в судьбе нашего Отечества, русские люди искали себе прибежища и утешения у великого архиерея Божия, скорого в бедах, святителя Николая. Этот дивный Угодник Божий вместе с покровом, молитвами и предстательством Божьей Матери и святого преподобного Сергия Радонежского и других святых, исконных молитвенников за Русскую землю, содействовали воскресению Руси от этого рабства.
Как писал Геродот, Эзоп был рабом, который получил свободу. Изобличая пороки своих господ, он не мог прямо называть их в баснях, поэтому наделял их чертами животных. Обладая образным мышлением, острым глазом и не менее острым языком, Эзоп создал художественный мир, в котором волки рассуждают, лисы подводят под свои неудачи философские объяснения, а муравьи озвучивают мораль. За авторством Эзопа сохранился сборник из 426 басен в прозе, который изучали в античных школах, а сюжеты его актуальных во все времена историй пересказывали многие баснописцы поздних эпох. Например, Жан де Лафонтен и Иван Крылов.
«Голодная Лиса пробралась в сад и на высокой ветке увидела сочную гроздь винограда.
«Этого-то мне и надобно!» — воскликнула она, разбежалась и прыгнула один раз, другой, третий... но всё бесполезно — до винограда никак не добраться.
«Ах, так я и знала, зелен он ещё!» — фыркнула Лиса себе в оправдание и заспешила прочь».
Эзоп, «Лиса и виноград»
Лис-гасконец, а быть может, лис-нормандец
(Разное говорят),
Умирая с голоду, вдруг увидел над беседкой
Виноград, такой зримо зрелый,
В румяной кожице!
Наш любезник был бы рад им полакомиться,
Да не мог до него дотянуться
И сказал: «Он зелен —
Пусть им кормится всякий сброд!»
Что ж, не лучше ли так, чем праздно сетовать?
Жан де Лафонтен, «Лисица и виноград»
Голодная кума Лиса залезла в сад;
В нем винограду кисти рделись.
У кумушки глаза и зубы разгорелись;
А кисти сочные, как яхонты, горят;
Лишь то беда, висят они высоко:
Отколь и как она к ним ни зайдет,
Хоть видит око,
Да зуб неймет.
Пробившись попусту час целой,
Пошла и говорит с досадою: «Ну, что́ ж!
На взгляд-то он хорош,
Да зелен — ягодки нет зрелой:
Тотчас оскомину набьешь».
Иван Крылов, «Лисица и виноград»Жан де Лафонтен выделил новый литературный жанр — басню, — чью фабулу он позаимствовал у античных авторов, в том числе у Эзопа. В 1668 году он выпустил «Басни Эзопа, переложенные в стихах г-ном де Лафонтеном». В баснях Лафонтена не было возвышенной морали: остроумные истории утверждали необходимость мудрого и невозмутимого отношения к жизни. Любимец придворных, попавший в немилость к Людовику ХIV, он писал басни в угоду покровительнице, герцогине Буйонской, и называл свои труды «пространной стоактной комедией, поставленной на мировой сцене».
Нес муравей сушить за свой порог зерна,
Которые он на зиму запас с лета.
Голодная цикада подошла близко
И попросила, чтоб не умереть, корму.
«Но чем же занималась ты, скажи, летом?»
«Я, не ленясь, все лето напролет пела».
Расхохотался муравей и хлеб спрятал:
«Ты летом пела, так зимой пляши в стужу».
(Заботиться важнее о своей пользе,
Чем негой и пирами услаждать душу.)
Эзоп, «Муравей и цикада»
Цикада летом пела,
Но лето пролетело.
Подул Борей — бедняжке
Пришлось тут очень тяжко.
Осталась без кусочка:
Ни мух, ни червячочка.
Пошла она с нуждою к соседушке своей.
Соседку, кстати, звали мамаша Муравей.
И жалобно Цикада просила одолжить
Хоть чуточку съестного, хоть крошку, чтоб дожить
До солнечных и теплых деньков, когда она,
Конечно же, заплатит соседушке сполна.
До августа, божилась, вернет проценты ей.
Но в долг давать не любит мамаша Муравей.
И этот недостаток, нередкий у людей,
Был не один у милой мамаши Муравей.
Просительнице бедной устроили допрос:
— Что ж делала ты летом? ответь-ка на вопрос.
— Я пела днем и ночью и не хотела спать.
— Ты пела? Очень мило. Теперь учись плясать.
Жан де Лафонтен, «Цикада и муравьиха»
Попрыгунья Стрекоза
Лето красное пропела;
Оглянуться не успела,
Как зима катит в глаза.
Помертвело чисто поле;
Нет уж дней тех светлых боле,
Как под каждым ей листком
Был готов и стол, и дом.
Всё с зимой холодной
Нужда, голод настает;
Стрекоза уж не поет:
И кому же в ум пойдет
На желудок петь голодный!
Злой тоской удручена,
К Муравью ползет она:
«Не оставь меня, кум милой!
Дай ты мне собраться с силой
И до вешних только дней
Прокорми и обогрей!» —
«Кумушка, мне странно это:
Да работала ль ты в лето?»
Говорит ей Муравей.
«До того ль, голубчик, было?
В мягких муравах у нас
Песни, резвость всякий час,
Так, что голову вскружило». —
«А, так ты...» — «Я без души
Лето целое всё пела». —
«Ты всё пела? это дело:
Так поди же, попляши!
Иван Крылов, «Стрекоза и муравей» и т.д
Правда, татары больше не делали на Русь другого нашествия, подобного первому, тем не менее, они не давали забывать себя, и во время своих продолжавшихся набегов на Русские земли, творили не меньше злодейств. При их приближении русские люди либо в ужасе разбегались, либо поручали себя воле Божьей, готовясь ко всему.
В редких случаях они вступали с татарами в борьбу. Сначала это были ничтожные усилия сопротивления врагу, но чем дальше отходило вглубь воспоминание о первом татарском нашествии, тем больше крепло сопротивление. Царство Золотой Орды само собой стало ослабевать и распадаться на разные орды, между тем как Русь приходила в себя и стремилась к объединению.
Сначала объединились Русско-литовские княжества и освободились от татар, а затем и объединилась и северо-восточная часть Русской земли под властью Московского князя. Святой Великий князь Димитрий Донской сокрушил татар на Куликовом поле (1380 г.), а через сто лет при великом князе Иоанне III было окончательно свергнуто татарское иго.
Во время этой печальнейшей эпохи в судьбе нашего Отечества, русские люди искали себе прибежища и утешения у великого архиерея Божия, скорого в бедах, святителя Николая. Этот дивный Угодник Божий вместе с покровом, молитвами и предстательством Божьей Матери и святого преподобного Сергия Радонежского и других святых, исконных молитвенников за Русскую землю, содействовали воскресению Руси от этого рабства.