Рубцов – несомненно, один из лучших советских поэтов-пейзажистов. Среди многочисленных стихотворений Николая Михайловича, посвященных великолепию среднерусской природы, — «Во время грозы». Произведение избавлено от предисловий. Оно начинается столь же неожиданно, сколь гроза, описанная в нем. Недаром самое первое слово в тексте – наречие «внезапно». Рядовое природное явление у Николая Михайловича представляется едва ли не как масштабная катастрофа. Прорвалось небо, на землю обрушились гром и холодное пламя. Разгулялся ветер, вкривь и вкось качающий сады. Лирический герой предощущает опасность, чувство тревоги усиливается буквально с каждой строчкой. Во второй строфе Рубцов отдает предпочтение глаголам и деепричастиям, благодаря которым стремительно развивается действие. Лесные дали скрылись за мутной завесой дождя, молнии начали слетаться на землю, кромсая мрак.
Первая половина третьей строфы – продолжение усиления грозы. Изображение кричащего пастуха и мечущегося стада – кульминационная точка стихотворения. Далее следует момент успокоения. Рубцов упоминает церковь, молчащую набожно и свято, не боящуюся природных катаклизмов. Православные мотивы в той или иной степени нередко встречаются в произведениях поэта. Например, в стихотворении «Я буду скакать по холмам задремавшей Отчизны…» лирический герой признается, что жаль ему «разрушенных белых церквей». Мысль довольно смелая для человека, живущего в СССР, где официально провозглашен атеизм. По-видимому, Николай Михайлович был человеком верующим. Основное тому подтверждение – его лирика. Кроме того, известно об интересе, который Рубцов проявлял к храмам во время поездок по вологодской земле, о его беседах с православными батюшками.
В начале четвертой строфы стихотворения «Во время грозы» лирический герой сообщает, что разворачивающееся перед ним действо он наблюдает, молча, задумавшись. Кажется, ему удалось успокоиться, преодолеть тревогу. К сожалению, это не так. Далее грозу герой называет «зловещим праздником бытия», вид родного края – «смятенным». В финале и вовсе простор характеризуется как «тревожный, беспредельный». Есть в последней строфе и еще один чрезвычайно важный момент. Речь идет об упоминании раздающегося колыбельного плача. Для Рубцова неотделимы друг от друга гроза и продолжение жизни, вечный ее круговорот.
История русской поэзии XX в. еще не написана, хотя на подступах к решению этой важной задачи сделано немало. Особенно «не повезло» середине и второй половине столетия, которые, если и уступают началу века по количеству и масштабу поэтических явлений, ярких художнических индивидуальностей, тем не менее тоже заслуживают серьезного читательского и исследовательского внимания.
Если представить драматический путь русской поэзии этого периода в реальности, нельзя не видеть всей сложности движения ее главных потоков: «официального», «неофициального», зарубежного – их расхождения и взаимодействия, их не воссоединения во второй половине 1980-х гг. В каждой из этих основных ветвей по-своему реализовалось творческое освоение опыта и традиций отечественной и мировой литературы. В том числе особенно – поэзии Золотого и Серебряного веков.
В осмыслении процесса развития отечественной поэзии 1940-2000-х гг. важную роль играет изучение эволюции поэтических жанров и стилей, проявления характерных черт в развитии лирики и поэмы, авторской песни и рок-поэзии, формирования различных течений, придерживающихся национальных традиций, и групп, ориентирующихся на опыт авангарда и постмодернизма, творческих поисков поэтов разных поколений и художнических индивидуальностей: А. А. Ахматовой и Б. Л. Пастернака, Н. А. Заболоцкого и А. Т. Твардовского, Л. М. Мартынова и А. А. Тарковского, Д. С. Самойлова и Б. Ш. Окуджавы, Ивана Елагина и И. А. Бродского, А. А. Вознесенского и Н. М. Рубцова, В. С. Высоцкого и Ю. П. Кузнецова, а также многих других.
Необходимо подчеркнуть, что нельзя в очередной раз начинать с перекраивания и переписывания истории, «сбрасывания» мнимых и подлинных классиков с несомненной целью немедленно взгромоздиться на опустевшие пьедесталы. Развернувшийся в 1990-х гг. закономерный процесс восстановления правдивой картины поэтического развития не сводится к вытеснению и замене одних явлений и имен другими. Речь должна идти прежде всего о расширении карты поэзии, о ее большей полноте и объективности.
Первая половина третьей строфы – продолжение усиления грозы. Изображение кричащего пастуха и мечущегося стада – кульминационная точка стихотворения. Далее следует момент успокоения. Рубцов упоминает церковь, молчащую набожно и свято, не боящуюся природных катаклизмов. Православные мотивы в той или иной степени нередко встречаются в произведениях поэта. Например, в стихотворении «Я буду скакать по холмам задремавшей Отчизны…» лирический герой признается, что жаль ему «разрушенных белых церквей». Мысль довольно смелая для человека, живущего в СССР, где официально провозглашен атеизм. По-видимому, Николай Михайлович был человеком верующим. Основное тому подтверждение – его лирика. Кроме того, известно об интересе, который Рубцов проявлял к храмам во время поездок по вологодской земле, о его беседах с православными батюшками.
В начале четвертой строфы стихотворения «Во время грозы» лирический герой сообщает, что разворачивающееся перед ним действо он наблюдает, молча, задумавшись. Кажется, ему удалось успокоиться, преодолеть тревогу. К сожалению, это не так. Далее грозу герой называет «зловещим праздником бытия», вид родного края – «смятенным». В финале и вовсе простор характеризуется как «тревожный, беспредельный». Есть в последней строфе и еще один чрезвычайно важный момент. Речь идет об упоминании раздающегося колыбельного плача. Для Рубцова неотделимы друг от друга гроза и продолжение жизни, вечный ее круговорот.
Отечественная поэзия второй половины XX в
Трудности осмысления
История русской поэзии XX в. еще не написана, хотя на подступах к решению этой важной задачи сделано немало. Особенно «не повезло» середине и второй половине столетия, которые, если и уступают началу века по количеству и масштабу поэтических явлений, ярких художнических индивидуальностей, тем не менее тоже заслуживают серьезного читательского и исследовательского внимания.
Если представить драматический путь русской поэзии этого периода в реальности, нельзя не видеть всей сложности движения ее главных потоков: «официального», «неофициального», зарубежного – их расхождения и взаимодействия, их не воссоединения во второй половине 1980-х гг. В каждой из этих основных ветвей по-своему реализовалось творческое освоение опыта и традиций отечественной и мировой литературы. В том числе особенно – поэзии Золотого и Серебряного веков.
В осмыслении процесса развития отечественной поэзии 1940-2000-х гг. важную роль играет изучение эволюции поэтических жанров и стилей, проявления характерных черт в развитии лирики и поэмы, авторской песни и рок-поэзии, формирования различных течений, придерживающихся национальных традиций, и групп, ориентирующихся на опыт авангарда и постмодернизма, творческих поисков поэтов разных поколений и художнических индивидуальностей: А. А. Ахматовой и Б. Л. Пастернака, Н. А. Заболоцкого и А. Т. Твардовского, Л. М. Мартынова и А. А. Тарковского, Д. С. Самойлова и Б. Ш. Окуджавы, Ивана Елагина и И. А. Бродского, А. А. Вознесенского и Н. М. Рубцова, В. С. Высоцкого и Ю. П. Кузнецова, а также многих других.
Необходимо подчеркнуть, что нельзя в очередной раз начинать с перекраивания и переписывания истории, «сбрасывания» мнимых и подлинных классиков с несомненной целью немедленно взгромоздиться на опустевшие пьедесталы. Развернувшийся в 1990-х гг. закономерный процесс восстановления правдивой картины поэтического развития не сводится к вытеснению и замене одних явлений и имен другими. Речь должна идти прежде всего о расширении карты поэзии, о ее большей полноте и объективности.