Землемер Глеб Гаврилович Смирнов приезжает на станцию. До усадьбы, куда он направляется, ему остаётся 30-40 вёрст. После продолжительных поисков землемер находит Клима, «здоровеннейшего мужика, угрюмого, рябого, одетого в рваную сермягу и лапти». Он соглашается доставить землемера, куда тому требуется.
Спутники долго трясутся на ветхой телеге, которую тащит жалкая лошадёнка. Темнеет. Трусливого землемера начинают одолевать сомнения: уж не разбойник ли его возница. Телега сворачивает в лес. Землемер пугается ещё сильней и начинает хвастаться невероятной силой, револьверами, и рассказывать истории о своих сражениях с бандитами.
Заехав в лес, Глеб Гаврилович просит не гнать так лошадей — его догоняют товарищи с револьверами, а вместе ехать веселее. Он делает вид, что хочет показать вознице несуществующие револьверы, и начинает рыться по карманам. Клим пугается и бросается в лес. Около двух часов Смирнов зовёт испуганного мужика, сильно замерзает и понимает, что от страха сильно «пересолил» с хвастовством.
Наконец перепуганный крестьянин возвращается. Смирнов признаётся ему в своей трусости, раскрывает обман, после чего они продолжают путь. Больше землемеру Клим опасным не кажется.
Маленький, желтый утенок, смешно припадая к мокрой траве беловатым брюшком и чуть не падая с тонких своих лапок, бегает передо мной и пищит: «где моя мама? Где мои все?»
А у него не мама вовсе, курица: ей подложили куриных яиц, она их высидела между своими, грела ровно всех.
Сейчас перед непогодой их домик – перевернутую корзину без дна, отнесли под навес, накрыли мешковиной. Все там, а этот затерялся. А ну-ка маленький, иди ко мне в ладони.
И в чем тут держится жизнь? Не весит нисколько, глазки черные – как бусинки, лапки – воробьиные, чуть-чуть сжать – и нет.
А между тем – тепленький. И клювик его бледно-розовый, как наманикюренный, уже разлапист. И ножки уже перепончатые, и желт в свою масть, и крыльца пушистые уже выпирают. И вот даже от братье отличается характером.
А мы – мы на Венеру скоро полетим. Мы теперь, если все дружно возьмемся – за двадцать минут целый мир перепашем.
Но никогда! Никогда со всем нашим атомным могуществом мы не составим в колбе, и даже если перья и косточки нам дать – не смонтируем вот этого невесомого, маленького, жалкенького, желтенького утенка…
Землемер Глеб Гаврилович Смирнов приезжает на станцию. До усадьбы, куда он направляется, ему остаётся 30-40 вёрст. После продолжительных поисков землемер находит Клима, «здоровеннейшего мужика, угрюмого, рябого, одетого в рваную сермягу и лапти». Он соглашается доставить землемера, куда тому требуется.
Спутники долго трясутся на ветхой телеге, которую тащит жалкая лошадёнка. Темнеет. Трусливого землемера начинают одолевать сомнения: уж не разбойник ли его возница. Телега сворачивает в лес. Землемер пугается ещё сильней и начинает хвастаться невероятной силой, револьверами, и рассказывать истории о своих сражениях с бандитами.
Заехав в лес, Глеб Гаврилович просит не гнать так лошадей — его догоняют товарищи с револьверами, а вместе ехать веселее. Он делает вид, что хочет показать вознице несуществующие револьверы, и начинает рыться по карманам. Клим пугается и бросается в лес. Около двух часов Смирнов зовёт испуганного мужика, сильно замерзает и понимает, что от страха сильно «пересолил» с хвастовством.
Наконец перепуганный крестьянин возвращается. Смирнов признаётся ему в своей трусости, раскрывает обман, после чего они продолжают путь. Больше землемеру Клим опасным не кажется.
А у него не мама вовсе, курица: ей подложили куриных яиц, она их высидела между своими, грела ровно всех.
Сейчас перед непогодой их домик – перевернутую корзину без дна, отнесли под навес, накрыли мешковиной. Все там, а этот затерялся. А ну-ка маленький, иди ко мне в ладони.
И в чем тут держится жизнь? Не весит нисколько, глазки черные – как бусинки, лапки – воробьиные, чуть-чуть сжать – и нет.
А между тем – тепленький. И клювик его бледно-розовый, как наманикюренный, уже разлапист. И ножки уже перепончатые, и желт в свою масть, и крыльца пушистые уже выпирают. И вот даже от братье отличается характером.
А мы – мы на Венеру скоро полетим. Мы теперь, если все дружно возьмемся – за двадцать минут целый мир перепашем.
Но никогда! Никогда со всем нашим атомным могуществом мы не составим в колбе, и даже если перья и косточки нам дать – не смонтируем вот этого невесомого, маленького, жалкенького, желтенького утенка…