Жаркий летний день. Голубое, будто даже выцветшее от жары небо. Белые, лениво проплывающие по нему облака. А под ними — «наша древняя столица» Москва, но не центр, а тихая, почти деревенская окраина.
Слегка пожухлая от солнца трава, пересеченная вытоптанными дорожками. Одна из них ведет к белому скромному особнячку, еще вросшему в землю, но уже с металлической (городской!) крышей. Рядом — ветхое деревянное строение — не то сарайчик, не то рига. Сквозь дощатый забор прорывается листва деревьев и кустарников. Все утопает в зелени, истоме, благости: Сонно квохчут куры. Отдыхает, готовая отправиться на работу, послушная лошадка, уже с утра запряженная в телегу. Дай только команду — и зазвенит под дугой колокольчик, оглашая начало пути. На траве раскинулись белоголовые ребятишки. Старшенький, что ближе к нам, внимательно рассматривает какую-то былинку, может впервые заинтересовавшись окружающим его миром.
И только женщина, как всегда, в трудах и заботах. То ли мама, то ли нянюшка несет полное ведро, подняв руку для равновесия. Кто-то ведь должен трудиться, чтобы другие могли отдыхать!
Картина эта, как панорама, растянутая во времени и в пространстве. На первом плане — дети, главное на земле. За ними — все мирское, дальше и выше — купола многочисленных церквушек, соборов и храмов. Даже не верится, что столько их было в Москве сто с лишним лет назад.
Такая дивная гармония человека и природы, жизни земной и небесной... Жаль, что все это ушло. И как хорошо, что оно было художнику за то, что он сохранил для нас этот кусочек истории и жизни.
Афроди́та (др.-греч. Ἀφροδίτη, в древности истолковывалось как производное от ἀφρός — «пена»[1]) — в греческой мифологии[2] богиня красоты и любви, включавшаяся в число двенадцати великих олимпийских богов. Она также богиня плодородия[3], вечной весны и жизни. Она — богиня браков и даже родов[4], а также «детопитательница». Любовной власти Афродиты подчинялись боги и люди. Неподвластны ей были только Афина, Артемида и Гестия[5]. Была безжалостна к тем, кто отвергает любовь. Жена Гефеста и, позднее, Ареса[6].
Жаркий летний день. Голубое, будто даже выцветшее от жары небо. Белые, лениво проплывающие по нему облака. А под ними — «наша древняя столица» Москва, но не центр, а тихая, почти деревенская окраина.
Слегка пожухлая от солнца трава, пересеченная вытоптанными дорожками. Одна из них ведет к белому скромному особнячку, еще вросшему в землю, но уже с металлической (городской!) крышей. Рядом — ветхое деревянное строение — не то сарайчик, не то рига. Сквозь дощатый забор прорывается листва деревьев и кустарников. Все утопает в зелени, истоме, благости: Сонно квохчут куры. Отдыхает, готовая отправиться на работу, послушная лошадка, уже с утра запряженная в телегу. Дай только команду — и зазвенит под дугой колокольчик, оглашая начало пути. На траве раскинулись белоголовые ребятишки. Старшенький, что ближе к нам, внимательно рассматривает какую-то былинку, может впервые заинтересовавшись окружающим его миром.
И только женщина, как всегда, в трудах и заботах. То ли мама, то ли нянюшка несет полное ведро, подняв руку для равновесия. Кто-то ведь должен трудиться, чтобы другие могли отдыхать!
Картина эта, как панорама, растянутая во времени и в пространстве. На первом плане — дети, главное на земле. За ними — все мирское, дальше и выше — купола многочисленных церквушек, соборов и храмов. Даже не верится, что столько их было в Москве сто с лишним лет назад.
Такая дивная гармония человека и природы, жизни земной и небесной... Жаль, что все это ушло. И как хорошо, что оно было художнику за то, что он сохранил для нас этот кусочек истории и жизни.