«Матренин двор» — это рассказ о беспощадности человеческой судьбы, злого рока, о глупости советских послесталинских порядков, о жизни простых людей, далёких от городской суеты и спешки, — о жизни в социалистическом государстве. Этот рассказ, как замечал сам автор, «полностью автобиографичен и достоверен» , отчество рассказчика — Игнатич — созвучно с отчеством А. Солженицына — Исаевич. Первоначально рассказ назывался «Не стоит село без праведника» — по русской пословице. Праведница-крестьянка жила в окружении недоброжелательных и корыстных колхозников. Их убогая и несчастная судьба мало чем отличалась от существования лагерных узников. Они жили по искони заведённым порядкам. Даже после смерти Матрёны, сделавшей для всех так много добра, соседи не особенно переживали, хотя и плакали, в избу шли с детьми, будто на спектакль. «Те, кто считал себя покойнице роднее, начинали плач ещё с порога, а достигнув гроба, наклонялись голосить над самым _лицом усопшей» . Плач родственников был «своего рода политикой» : в нём каждый излагал свои собственные мысли и чувства. И все эти причитания сводились к тому, что «в смерти её мы не виноваты, а насчёт избы ещё поговорим! » Жаль, что добром, народным или своим, называет язык имущество наше. И его-то терять считается перед людьми постыдно и глупо. Рассказ «Матрёнин двор» невозможно читать без слёз. Эта грустная история праведницы-крестьянки не художественный вымысел автора. Солженицын доверяет жизни и её творцу — Богу больше, чем художественному вымыслу. Оттого с таким сопереживанием и гордостью читается рассказ: ведь остались ещё на земле русской праведники, без которых не стоит ни село, ни город, ни вся земля наша. Ка-кто так)
Весь внутренний мир Татьяны заключался в жажде любви; ничто другое не говорило в ее душе; ум ее спал… » Она мечтает о человеке, который внес бы в ее жизнь высокое духовное содержание. Такого человека, как ей показалось, она нашла в Онегине. Письмо Татьяны к Онегину.. . Его писала юная уездная барышня, переступая через огромные нравственные запреты, сама пугаясь неожиданной силы своих чувств: Я к вам пишу - чего же боле? Что я могу еще сказать? Теперь, я знаю, в вашей воле Меня презреньем наказать.. . Уже в этих строках - вся Татьяна. Гордость ее, ее понятие о приличиях страдают от одного - ей приходится первой признаваться в любви мужчине. И в глубине души Татьяна наверняка была уверена во взаимности. Она предполагает, что могла бы быть счастлива с другим, и в этом предположении есть доля столь несвойственного ей кокетства; но тут же стремительность чувств в ней берет верх и выплескивается: Другой!. . Нет, никому на свете Не отдала бы сердца я ...Резкий, внезапный переход на "ты" - наверняка случайный, неосознанный. Татьяна абсолютно откровенна. ...Никто меня не понимает, Рассудок мой изнемогает, И молча гибнуть я должна. Так вот что искала она в Онегине!. . Понимание ...Онегин, с его светской негодной присыщенностью, казался ей, юной деревенской девочке, человеком необыкновенным - а значит ее понять. Но Татьяна сама осознает ужас своего поступка, безнравственного в глазах света ( но не в ее собственных!) , и пишет: Кончаю! Страшно перечесть.. . Стыдом и страхом замираю.. . Но мне порукой ваша честь, И смело ей себя вверяю.. . Какая сила и простота в этих словах!. . Но разыгрывается любовная драма. Возлюбленный, как это принято в сентиментальных романах, не бросается ей на грудь, а, напротив, читает Татьяне нравоучение: "Учитесь властвовать собою! Не всякий вас, как я, поймет! К беде неопытность ведет! ". Любовь Татьяны безнадежна. Чем могла привлечь опытного светского льва молоденькая деревенская девушка? Татьяна получает хороший жизненный урок. «А счастье было так возможно…» . Письмо Онегина к Татьяне горит страстью; в нем уже нет иронии, нет светской умеренности, светской маски. Онегин знает, что он, может быть, подает повод к злобному веселью; но страсть задушила в нем страх быть смешным, подать на себя оружие врагу. И было с чего сойти с ума! По наружности Татьяны можно было подумать, что она помирилась с жизнью ни на чем, от души поклонилась идолу суеты — и в таком случае, конечно, роль Онегина была бы очень смешна и жалка. Но в свете наружность никого и ни в чем не убеждает: там все слишком хорошо владеют искусством быть веселыми с достоинством в то время, как сердце разрывается от судорог. Онегин мог не без основания предполагать и то, что Татьяна внутренно осталась самой собою, и свет научил ее только искусству владеть собою и серьезнее смотреть на жизнь. Онегин бросился в эту борьбу без надежды на победу, без расчета, со всем безумством искренней страсти, которая так и дышит в каждом слове его письма. Предвижу всё: вас оскорбит Печальной тайны объясненье. Какое горькое презренье Ваш гордый взгляд изобразит! Чего хочу? с какою целью Открою душу вам свою? Какому злобному веселью, Быть может, повод подаю! Но эта пламенная страсть не произвела на Татьяну никакого впечатления. После нескольких посланий, встретившись с нею, Онегин не заметил ни смятения, ни страдания, ни пятен слез на лице — на нем отражался лишь след гнева... как-то так)!
Ка-кто так)
как-то так)!