Узгодженим означенням поширене речення А Я намагаюся відігнати від себе страшну думку (М. Красуцький). Б На вечорниці збиралися тільки дів­чата і хлопці (Р. Кобальчинська). В Ще вдосвіта господиня розпалювала піч полінами (Р. Кобальчинська). Г Бавлячись, діти роблять собі шапки з листя, пояси з кори (О. Воропай).

эзо́пов язык  (по имени  баснописца  эзопа) — тайнопись в ,  иносказание, намеренно маскирующее мысль (идею)  автора. прибегает к системе «обманных средств»: традиционным иносказательным приёмам (аллегория,  ирония,  перифраз,  аллюзия), басенным  «персонажам»,   контекстуальным  псевдонимам. раб эзоп не мог в своих баснях прямо указывать на пороки господ, поэтому заменил их образы животными с соответствующими характеристиками. с тех пор язык иносказаний именуют эзоповым[1].

в традиция использования этого приёма формировалась с конца  xviii века  для обхода  цензуры[2]. широко использовал этот приём сатирик  михаил салтыков-щедрин. впоследствии эзопов язык в  сатире  становился частью индивидуального стиля многих писателей и применялся также вне цензурного давления[1].

использование эзопова языка исследовал   лев лосев. он определил эзопов язык как систему взаимодействия автора с читателем, при которой смысл остаётся скрытым от цензора[3].

Як вам пишу – чего же боле? что я могу еще сказать? теперь, я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать. но вы, к моей несчастной доле хоть каплю жалости храня, вы не оставите меня. сначала я молчать хотела; поверьте: моего стыда вы не узнали б никогда, когда б надежду я имела хоть редко, хоть в неделю раз в деревне нашей видеть вас, чтоб только слышать ваши речи, вам слово молвить, и потом все думать, думать об одном и день и ночь до новой встречи. но, говорят, вы нелюдим; в глуши, в деревне всё вам скучно, а ничем мы не блестим, хоть вам и рады простодушно. зачем вы посетили нас? в глуши забытого селенья я никогда не знала б вас, не знала б горького мученья. души неопытной волненья смирив со временем (как по сердцу я нашла бы друга, была бы верная и добродетельная мать. нет, никому на свете не отдала бы сердца я! то в вышнем суждено то воля неба: я твоя; вся жизнь моя была залогом свиданья верного с тобой; я знаю, ты мне послан богом, до гроба ты хранитель ты в сновиденьях мне являлся, незримый, ты мне был уж мил, твой чудный взгляд меня томил, в душе твой голос раздавался , это был не сон! ты чуть вошел, я вмиг узнала, вся обомлела, заплыла и в мыслях молвила: вот он! не правда ль? я тебя слыхала: ты говорил со мной в тиши, когда я бедным или молитвой услаждала тоску волнуемой души? и в это самое мгновенье не ты ли, милое виденье, в прозрачной темноте мелькнул, проникнул тихо к изголовью? не ты ль, с отрадой и любовью, слова надежды мне шепнул? кто ты, мой ангел ли хранитель, или коварный искуситель: мои сомненья разреши. быть может, это все пустое, обман неопытной души! и суждено совсем но так и быть! судьбу мою отныне я тебе вручаю, перед тобою слезы лью, твоей защиты вообрази: я здесь одна, никто меня не понимает, рассудок мой изнемогает, и молча гибнуть я должна. я жду тебя: единым взором надежды сердца оживи иль сон тяжелый перерви, увы, заслуженный укором! кончаю! страшно стыдом и страхом но мне порукой ваша честь, и смело ей себя