Особенностью гоголевской комедии «Ревизор» является то, что она имеет «миражную интригу», т. е. чиновники ведут борьбу против призрака, сотворенного их нечистой совестью и страхом расплаты. Тот, кто принят за ревизора, даже не предпринимает никаких обдуманных попыток обмануть, одурачить впавших в заблуждение чиновников.
Развитие действия достигает кульминации в III акте. Комическая борьба продолжается. Городничий обдуманно идет к своей цели: заставить Хлестакова «проговориться», «рассказать побольше», чтобы «узнать, что он такое и в какой мере его нужно опасаться». После посещения богоугодного заведения, где гостю был предложен великолепный завтрак, Хлестаков был на верху блаженства. «Обрываемый и обрезываемый доселе во всем, даже и в замашке пройтись козырем по Невскому проспекту, он почувствовал простор и вдруг развернулся неожиданно для самого себя, он разговорился, никак не зная в начале разговора, куда пойдет его речь. Темы для разговоров ему дают выведывающие. Они как бы кладут ему все в рот т создают разговор», ― пишет Н. В. Гоголь в «Предуведомлении». За несколько минут в сцене вранья Хлестаков делает головокружительную карьеру: от мелкого чиновника («Вы, может быть, думаете, что я только переписываю…») до фельдмаршала («Меня сам государственный совет боится»). Действие в этой сцене развивается со все нарастающей энергией. С одной стороны, это россказни Ивана Александровича, постепенно теряющие всякую правдоподобность и достигающие апогея в конце явления. С другой стороны, это поведение слушателей, приходящих во все больший испуг от речей гостя. Их переживания выразительно передают ремарки: в начале беседы «городничий и все садятся» по милостивому приглашению Хлестакова, однако при упоминании, что в его прихожей якобы можно встретить графов и князей, даже министра, «городничий и прочие с робостью встают со своих стульев». Слова: «И точно, бывало, как прохожу через департамент ― просто землетрясение, все дрожит и трясется, как лист» ― сопровождаются ремаркой: «городничий и прочие теряются от страха». В конце сцены городничий, «подходя и трясясь всем телом, силится выговорить» что‑то, но с перепугу не может вымолвить ни слова.
Во время своей речи Хлестаков как бы инстинктивно улавливает характер производимого им впечатления, подстегивают испытываемые слушателями страх, ожидание рассказов о необычных для провинциалов масштабах жизни и служебных отношений. Его преувеличения носят чисто количественный характер: в «семьсот рублей арбуз», «тридцать пять тысяч одних курьеров». Рисуясь перед дамами, он мобилизует весь свой скудный запас сведений о жизни петербургской знати, о событиях и литературе. «Хлестаков вовсе не обо всем врет, он порой просто сообщает сенсационные столичные новости ― о великолепии балов, о супе, который на пароходе прибыл из Парижа, о том, что барон Брамбеус исправляет чужие статьи, что Смирдин платит ему большие деньги, о том, что „Фрегат „Надежды“ пользуется огромным успехом, и наконец, о том, что Пушкин, с которым он „на дружеской ноге“, ― „большой оригинал“, ─ пишет А. Г. Гукасова в статье „Комедия «Ревизор““.
Однако все эти реальные факты смещены и переадресованы, центральным лицом во всех событиях становится сам рассказчик.
В силу непреднамеренности Хлестакова его трудно поймать на лжи ― он, завираясь, с легкостью выходит из затруднительного положения: «Как взбежишь по лестнице к себе на четвертый этаж ― скажешь только кухарке: „На, Маврушка, шинель…“ Что ж я вру – я и позабыл, что живу в бельэтаже».
Охваченный непреодолимым желанием сыграть роль немного повыше той, которая предугадана ему судьбой, в эту «лучшую и самую поэтическую минуту в его жизни», Хлестаков жаждет предстать не только светским человеком, но и человеком «государственным».
Ни городничий, ни чиновники не подвергают сомнению то, о чем болтает Хлестаков, наоборот, они укрепляются в вере, что присланный к ним ревизор ― значительное государственное лицо. «Происходит странная вещь. Фитюлька, спичка, мальчишка Хлестаков силою страха и благоговения к нему вырастает в персону, становится сановником, становится тем, кого в нем видят», ― делает вывод по этой сцене Г. А. Гуковский в статье «Реализм Гоголя». Как по кароче незнаю(
В своих интервью Маркус Зузак нередко упоминает о том, что в детстве слышал много историй об ужасах Второй мировой войны, нацистской Германии, о подвергшихся гонениям евреях. Об этом ему рассказывала мать, которая в то время жила в немецком городе Мюнхене и стала непосредственным свидетелем происходивших событий. Именно эти истории, как отмечает писатель, позже вдохновили Маркуса Зузака на творчество. Так жев своих книгах Зусак, сын иммигрантов рабочего класса из Австрии, рассказывает истории других бедных людей, борющихся с тяжелыми жизненными обстоятельствами и собственными демонами, чтобы улучшить себя и свою жизнь. «Истории всегда указывали мне откуда я, — сказал Зусак в одном из интервью. — Трудности, через которые мои родители и их борьба за то, чтобы устроить жизнь — вот вероятная основа всего, чего я достиг. Думаю, без историй мы все были бы пусты».
Особенностью гоголевской комедии «Ревизор» является то, что она имеет «миражную интригу», т. е. чиновники ведут борьбу против призрака, сотворенного их нечистой совестью и страхом расплаты. Тот, кто принят за ревизора, даже не предпринимает никаких обдуманных попыток обмануть, одурачить впавших в заблуждение чиновников.
Развитие действия достигает кульминации в III акте. Комическая борьба продолжается. Городничий обдуманно идет к своей цели: заставить Хлестакова «проговориться», «рассказать побольше», чтобы «узнать, что он такое и в какой мере его нужно опасаться». После посещения богоугодного заведения, где гостю был предложен великолепный завтрак, Хлестаков был на верху блаженства. «Обрываемый и обрезываемый доселе во всем, даже и в замашке пройтись козырем по Невскому проспекту, он почувствовал простор и вдруг развернулся неожиданно для самого себя, он разговорился, никак не зная в начале разговора, куда пойдет его речь. Темы для разговоров ему дают выведывающие. Они как бы кладут ему все в рот т создают разговор», ― пишет Н. В. Гоголь в «Предуведомлении». За несколько минут в сцене вранья Хлестаков делает головокружительную карьеру: от мелкого чиновника («Вы, может быть, думаете, что я только переписываю…») до фельдмаршала («Меня сам государственный совет боится»). Действие в этой сцене развивается со все нарастающей энергией. С одной стороны, это россказни Ивана Александровича, постепенно теряющие всякую правдоподобность и достигающие апогея в конце явления. С другой стороны, это поведение слушателей, приходящих во все больший испуг от речей гостя. Их переживания выразительно передают ремарки: в начале беседы «городничий и все садятся» по милостивому приглашению Хлестакова, однако при упоминании, что в его прихожей якобы можно встретить графов и князей, даже министра, «городничий и прочие с робостью встают со своих стульев». Слова: «И точно, бывало, как прохожу через департамент ― просто землетрясение, все дрожит и трясется, как лист» ― сопровождаются ремаркой: «городничий и прочие теряются от страха». В конце сцены городничий, «подходя и трясясь всем телом, силится выговорить» что‑то, но с перепугу не может вымолвить ни слова.
Во время своей речи Хлестаков как бы инстинктивно улавливает характер производимого им впечатления, подстегивают испытываемые слушателями страх, ожидание рассказов о необычных для провинциалов масштабах жизни и служебных отношений. Его преувеличения носят чисто количественный характер: в «семьсот рублей арбуз», «тридцать пять тысяч одних курьеров». Рисуясь перед дамами, он мобилизует весь свой скудный запас сведений о жизни петербургской знати, о событиях и литературе. «Хлестаков вовсе не обо всем врет, он порой просто сообщает сенсационные столичные новости ― о великолепии балов, о супе, который на пароходе прибыл из Парижа, о том, что барон Брамбеус исправляет чужие статьи, что Смирдин платит ему большие деньги, о том, что „Фрегат „Надежды“ пользуется огромным успехом, и наконец, о том, что Пушкин, с которым он „на дружеской ноге“, ― „большой оригинал“, ─ пишет А. Г. Гукасова в статье „Комедия «Ревизор““.
Однако все эти реальные факты смещены и переадресованы, центральным лицом во всех событиях становится сам рассказчик.
В силу непреднамеренности Хлестакова его трудно поймать на лжи ― он, завираясь, с легкостью выходит из затруднительного положения: «Как взбежишь по лестнице к себе на четвертый этаж ― скажешь только кухарке: „На, Маврушка, шинель…“ Что ж я вру – я и позабыл, что живу в бельэтаже».
Охваченный непреодолимым желанием сыграть роль немного повыше той, которая предугадана ему судьбой, в эту «лучшую и самую поэтическую минуту в его жизни», Хлестаков жаждет предстать не только светским человеком, но и человеком «государственным».
Ни городничий, ни чиновники не подвергают сомнению то, о чем болтает Хлестаков, наоборот, они укрепляются в вере, что присланный к ним ревизор ― значительное государственное лицо. «Происходит странная вещь. Фитюлька, спичка, мальчишка Хлестаков силою страха и благоговения к нему вырастает в персону, становится сановником, становится тем, кого в нем видят», ― делает вывод по этой сцене Г. А. Гуковский в статье «Реализм Гоголя».
Как по кароче незнаю(
В своих интервью Маркус Зузак нередко упоминает о том, что в детстве слышал много историй об ужасах Второй мировой войны, нацистской Германии, о подвергшихся гонениям евреях. Об этом ему рассказывала мать, которая в то время жила в немецком городе Мюнхене и стала непосредственным свидетелем происходивших событий. Именно эти истории, как отмечает писатель, позже вдохновили Маркуса Зузака на творчество. Так жев своих книгах Зусак, сын иммигрантов рабочего класса из Австрии, рассказывает истории других бедных людей, борющихся с тяжелыми жизненными обстоятельствами и собственными демонами, чтобы улучшить себя и свою жизнь. «Истории всегда указывали мне откуда я, — сказал Зусак в одном из интервью. — Трудности, через которые мои родители и их борьба за то, чтобы устроить жизнь — вот вероятная основа всего, чего я достиг. Думаю, без историй мы все были бы пусты».