Сашка Зине жизнь, когда прикрыл её своим телом во время бомбёжки. Это его первая любовь. Он так ждёт встречи! Но на передовой он не разрешает себе думать о ней, потому что война, и всякое может случиться, потому что «привыкли на фронте жить часом, а то и минутой».
По дороге в госпиталь, когда страшное напряжение передовой постепенно отпускает, когда радость нахлынула в душу, что он живой, Сашка разрешает себе подумать о Зине, сестрёнке из санроты. Его беспокоило, как они встретятся, ведь всё-таки 2 месяца И ничего у них не было, только поцеловались несколько раз. Но при прощании он понял, что роднее и ближе у него никого нет, что готов для этой девчушки в шинели сделать всё, лишь бы было ей хорошо и спокойно.
И потом в наступлении представлял он, что идёт он защищать её, Зину, которая обещала его ждать, и ему становилось легче.
Но, ожидая Зину, он всё время думает о своей роте: ей опять дрожать в шалашиках, а «кого-то беспременно сегодня шлёпнет», «и смутно ему и вроде стыдно, что он – здесь, а они – там».
Когда он узнаёт о вечеринке, то это вызывает у него гнев: «Какие танцы! Врёшь, Зина! Быть этого не может!», и «шатнуло его даже». Он говорит строго: «Понимаешь, нельзя это…Веселиться нельзя, когда все поля в наших!» Даже в тылу он не может жить по иным законам, кроме законов передовой.
При встрече с Зиной вечером Сашка уловил, что «в ласках Зининых больше жалости, …и слова-то она говорила всё жалкие: родненький, глупенький, бедненький…Может, из жалости и решилась на всё да ещё потому, что считает себя жизнью ему обязанной».
Думается ему, что их любовь с Зиной будет такой же короткой, как вспышка ракеты: «Погорит недолго, согреть как следует не успеет и…погаснет – разведёт их война в разные стороны»
Объяснение:
Здесь птицы не поют,
деревья не растут,
и только мы, плечом к плечу, врастаем в землю тут.
Горит и кружится планета,
над нашей родиною дым,
и, значит, нам нужна одна победа,
одна на всех, мы за ценой не постоим.
Нас ждёт огонь смертельный,
и всё ж бессилен он.
Сомненья прочь. Уходит в ночь отдельный,
десятый наш, десантный батальон.
Едва огонь угас —
звучит другой приказ,
И почтальон сойдёт с ума, разыскивая нас.
Взлетает красная ракета,
бьёт пулемёт, неутомим,
и, значит, нам нужна одна победа,
одна на всех, мы за ценой не постоим.
Нас ждёт огонь смертельный,
и всё ж бессилен он.
Сомненья прочь. Уходит в ночь отдельный,
десятый наш, десантный батальон.
От Курска и Орла
война нас довела
до самых вражеских ворот... Такие, брат, дела.
Когда-нибудь мы вспомним это
и не поверится самим,
а нынче нам нужна одна победа,
одна на всех, мы за ценой не постоим.
Нас ждёт огонь смертельный,
и всё ж бессилен он.
Сомненья прочь. Уходит в ночь отдельный,
десятый наш, десантный батальон.
Сашка Зине жизнь, когда прикрыл её своим телом во время бомбёжки. Это его первая любовь. Он так ждёт встречи! Но на передовой он не разрешает себе думать о ней, потому что война, и всякое может случиться, потому что «привыкли на фронте жить часом, а то и минутой».
По дороге в госпиталь, когда страшное напряжение передовой постепенно отпускает, когда радость нахлынула в душу, что он живой, Сашка разрешает себе подумать о Зине, сестрёнке из санроты. Его беспокоило, как они встретятся, ведь всё-таки 2 месяца И ничего у них не было, только поцеловались несколько раз. Но при прощании он понял, что роднее и ближе у него никого нет, что готов для этой девчушки в шинели сделать всё, лишь бы было ей хорошо и спокойно.
И потом в наступлении представлял он, что идёт он защищать её, Зину, которая обещала его ждать, и ему становилось легче.
Но, ожидая Зину, он всё время думает о своей роте: ей опять дрожать в шалашиках, а «кого-то беспременно сегодня шлёпнет», «и смутно ему и вроде стыдно, что он – здесь, а они – там».
Когда он узнаёт о вечеринке, то это вызывает у него гнев: «Какие танцы! Врёшь, Зина! Быть этого не может!», и «шатнуло его даже». Он говорит строго: «Понимаешь, нельзя это…Веселиться нельзя, когда все поля в наших!» Даже в тылу он не может жить по иным законам, кроме законов передовой.
При встрече с Зиной вечером Сашка уловил, что «в ласках Зининых больше жалости, …и слова-то она говорила всё жалкие: родненький, глупенький, бедненький…Может, из жалости и решилась на всё да ещё потому, что считает себя жизнью ему обязанной».
Думается ему, что их любовь с Зиной будет такой же короткой, как вспышка ракеты: «Погорит недолго, согреть как следует не успеет и…погаснет – разведёт их война в разные стороны»
Объяснение: