Служил на Кавказе офицером один барин по фамилии Жилин. Мать как-то прислала ему письмо с приехать, так как она нашла ему невесту с имением, да и стара она стала уже, хочет повидаться с сыном перед смертью. Жилин подумал и решил ехать. Попрощался со своими товарищами, солдатами.
На Кавказе шла война, по дорогам было опасно ездить, и всех проезжающих сопровождали солдаты или местные проводники, поскольку татары (горцы Северного Кавказа в те времена) могли убить или увести в горы. Было жаркое лето, обоз шел медленно, люди быстро уставали. И Жилин, подумав, решил ехать один, но тут к нему подошел другой офицер, Костылин — «мужчина грозный, толстый, весь красный» - и предложил оставить обоз и дальше идти вдвоем.
Ехали они степями, а потом пошла дорога между двух гор прямо в ущелье. Жилин решил проверить, все ли спокойно. Поехал на гору и только взобрался, как увидел тридцать человек татар. Хотел поскакать за ружьем, а Костылина и след простыл. Татары застрелили любимую лошадь Жилина, забрали у него все вещи, порвали одежду, скрутили и повезли. Жилин не мог проследить дорогу: глаза были испачканы кровью. Наконец приехали в аул (татарскую деревню), сняли Жилина с лошади, нацепили на него кандалы, связали и заперли в сарае.
Часть II
Жилин почти всю ночь не спал. Утром сарай отворили, и вошли двое: один с красной бородкой, другой «поменьше ростом, черноватенький. Глаза черные, светлые, румяный». Одет «черноватенький» побогаче: «бешмет шелковый синий, галунчиком обшит. Кинжал на поясе большой, серебряный; башмачки красные сафьянные, тоже серебром обшиты... Шапка высокая, белого барашка». Они подошли к пленнику и начали что-то говорить на своем языке. Жилин просил пить, но они только смеялись. Потом прибежала девчонка - тоненькая, худенькая, лет тринадцати. «Тоже - глаза черные, светлые и лицом красивая», видно было, что она дочь того, что поменьше. Потом снова убежала и принесла кувшин воды и «глядит на Жилина, как он пьет, как на зверя какого».
Жилин, попив, отдал кувшин, а девочка потом принесла хлеба. Ушли татары, а через некоторое время пришел ногаец (горец, житель Дагестана) и повел Жилина в дом. «Горница хорошая, стены глиной гладко вымазаны. В передней стене пуховики пестрые уложены, по бокам висят ковры дорогие; на коврах ружья, пистолеты, шашки - все в серебре». Там сидели те двое («красная борода» и «черноватенький») и трое гостей. Один из гостей обратился к нему на русском языке: «Тебя, - говорит, - взял Кази-Мугамед, - сам показывает на красного татарина, — и отдал тебя Абдул-Мурату, - показывает на черноватого. - Абдул-Мурат теперь твой хозяин».
Потом Абдул-Мурат велел ему писать домой письмо, чтобы родные прислали выкуп пять тысяч монет, тогда он его отпустит. Жилин начал отказываться, говоря, что сможет дать только пятьсот. Те засуетились, зашумели, потом потребовали три тысячи. Жилин же твердо стоял на своем. Татары посовещались и привели другого пленного - Костылина. Оказывается, он согласился на пять тысяч и написал близким. И говорят: «Вот его и кормить будут хорошо, и обижать не будут». Наконец, татары согласились получить хотя бы пятьсот монет. Жилин написал письмо так, чтобы оно не дошло, поскольку думал о побеге. Он знал, что у старой матери таких средств нет, он сам присылал ей деньги на прожитье.
Л. Н. Толстой услышал от своего брата один интересный случай, как Сергей Николаевич весело танцевал на балу мазурку с дочерью воинского начальника - Варварой, а на другое утро увидел, как её отец распоряжался прогнанием сквозь строй бежавшего из казармы солдата, и чувство к этой девушке потом угасло. Лев Николаевич воспользовался этой историей для своего рассказа «После бала» через 50 слишнем лет… Отец Вареньки был очень красивый, статный, высокий свежий старик, сложен он был прекрасно. Полковник сначала отказывался танцевать с дочерью, но потом всё же согласился… Грандиозная фигурка Вареньки плыла около него, видно было, что её отец когда-то танцевал прекрасно, а теперь был грузен, но всё таки ловко два круга. Весь зал следил за каждым движением пары, отец и дочь поразили всех присутствующих на балу, ими восхищались. А на утро после этого прекрасного бала в поле высокий военный в шинели и в фуражке возглавлял шествие из унтер-офицеров, ведя татарина за ружья, они толкали его, били палками. И этот военный был её отец, со своим румяным лицом и белыми усами… Удивительно, как человек может изображать совершенно разных людей: прекрасного отца во всех отношениях и без жалостного палача. Я думаю, что полковник делал из себя «хамелеона» ради своей любимой и единственной дочери, чтобы она могла радоваться жизни, думать, что мир прекрасен, и не знать, какие ужасные вещи происходят рядом с ней. Мы не можем судить полковника за его действия, потому что, скорее всего, он выполнял свою службу, военный долг и, наверное, не мог поступить иначе.
На Кавказе шла война, по дорогам было опасно ездить, и всех проезжающих сопровождали солдаты или местные проводники, поскольку татары (горцы Северного Кавказа в те времена) могли убить или увести в горы. Было жаркое лето, обоз шел медленно, люди быстро уставали. И Жилин, подумав, решил ехать один, но тут к нему подошел другой офицер, Костылин — «мужчина грозный, толстый, весь красный» - и предложил оставить обоз и дальше идти вдвоем.
Ехали они степями, а потом пошла дорога между двух гор прямо в ущелье. Жилин решил проверить, все ли спокойно. Поехал на гору и только взобрался, как увидел тридцать человек татар. Хотел поскакать за ружьем, а Костылина и след простыл. Татары застрелили любимую лошадь Жилина, забрали у него все вещи, порвали одежду, скрутили и повезли. Жилин не мог проследить дорогу: глаза были испачканы кровью. Наконец приехали в аул (татарскую деревню), сняли Жилина с лошади, нацепили на него кандалы, связали и заперли в сарае.
Часть II
Жилин почти всю ночь не спал. Утром сарай отворили, и вошли двое: один с красной бородкой, другой «поменьше ростом, черноватенький. Глаза черные, светлые, румяный». Одет «черноватенький» побогаче: «бешмет шелковый синий, галунчиком обшит. Кинжал на поясе большой, серебряный; башмачки красные сафьянные, тоже серебром обшиты... Шапка высокая, белого барашка». Они подошли к пленнику и начали что-то говорить на своем языке. Жилин просил пить, но они только смеялись. Потом прибежала девчонка - тоненькая, худенькая, лет тринадцати. «Тоже - глаза черные, светлые и лицом красивая», видно было, что она дочь того, что поменьше. Потом снова убежала и принесла кувшин воды и «глядит на Жилина, как он пьет, как на зверя какого».
Жилин, попив, отдал кувшин, а девочка потом принесла хлеба. Ушли татары, а через некоторое время пришел ногаец (горец, житель Дагестана) и повел Жилина в дом. «Горница хорошая, стены глиной гладко вымазаны. В передней стене пуховики пестрые уложены, по бокам висят ковры дорогие; на коврах ружья, пистолеты, шашки - все в серебре». Там сидели те двое («красная борода» и «черноватенький») и трое гостей. Один из гостей обратился к нему на русском языке: «Тебя, - говорит, - взял Кази-Мугамед, - сам показывает на красного татарина, — и отдал тебя Абдул-Мурату, - показывает на черноватого. - Абдул-Мурат теперь твой хозяин».
Потом Абдул-Мурат велел ему писать домой письмо, чтобы родные прислали выкуп пять тысяч монет, тогда он его отпустит. Жилин начал отказываться, говоря, что сможет дать только пятьсот. Те засуетились, зашумели, потом потребовали три тысячи. Жилин же твердо стоял на своем. Татары посовещались и привели другого пленного - Костылина. Оказывается, он согласился на пять тысяч и написал близким. И говорят: «Вот его и кормить будут хорошо, и обижать не будут». Наконец, татары согласились получить хотя бы пятьсот монет. Жилин написал письмо так, чтобы оно не дошло, поскольку думал о побеге. Он знал, что у старой матери таких средств нет, он сам присылал ей деньги на прожитье.
Отец Вареньки был очень красивый, статный, высокий свежий старик, сложен он был прекрасно. Полковник сначала отказывался танцевать с дочерью, но потом всё же согласился… Грандиозная фигурка Вареньки плыла около него, видно было, что её отец когда-то танцевал прекрасно, а теперь был грузен, но всё таки ловко два круга. Весь зал следил за каждым движением пары, отец и дочь поразили всех присутствующих на балу, ими восхищались. А на утро после этого прекрасного бала в поле высокий военный в шинели и в фуражке возглавлял шествие из унтер-офицеров, ведя татарина за ружья, они толкали его, били палками. И этот военный был её отец, со своим румяным лицом и белыми усами…
Удивительно, как человек может изображать совершенно разных людей: прекрасного отца во всех отношениях и без жалостного палача. Я думаю, что полковник делал из себя «хамелеона» ради своей любимой и единственной дочери, чтобы она могла радоваться жизни, думать, что мир прекрасен, и не знать, какие ужасные вещи происходят рядом с ней. Мы не можем судить полковника за его действия, потому что, скорее всего, он выполнял свою службу, военный долг и, наверное, не мог поступить иначе.