[ Часть II Последыш ] Странники идут, видят сенокос. Давно не косили, захотелось поработать. Взяли у баб косы, начали косить. Внезапно с реки слышится музыка. Седой мужик по имени Влас объясняет, что это катается помещик в лодке. Подгоняет баб, говорит, что главное — не огорчить помещика. К берегу причаливают три лодки, в них старый седой помещик, приживалки, челядь, три барчонка, две красивые барыни, два усатых барина. Старый помещик обходит сенокос, придирается к одной скирде, что сено сырое, требует пересушить. Все перед ним заискивают и пытаются услужить. Когда помещик со своей свитой уходит завтракать, странники пристают с расспросами к Власу, который оказался бурмистром, интересуются, почему помещик распоряжается, хотя его крепостное право отменено, а значит, и сено, и луг, что косят, — не его. Влас рассказывает, что помещик у них "особенный" — "весь век чудил, дурил, да вдруг гроза и грянула". Помещик не поверил. К нему приезжал сам губернатор, они долго спорили, а к вечеру барина хватил удар — отнялась левая половина тела, лежит без движения. Приехали наследники — сыновья, "гвардейцы черноусые". С женами. Но старик выздоровел, а как услышал от сыновей об отмене крепостного права, назвал их предателями, трусами и т. д. Сыновья, опасаясь, как бы он не лишил их наследства, решают во всем ему потакать. Одна из "барынь" сказала старику, что мужиков приказано помещикам снова вернуть. Старик обрадовался, велел служить молебен, звонить в колокола. Наследники уговаривают крестьян ломать комедии. Но были и такие, которые и уговаривать не пришлось. Один, Ипат, сказал: "Балуйтесь вы! А я князей Утятиных холоп — и весь тут сказ! " Ипат с умилением вспоминает, как князь запрягал его в телегу, как выкупал в проруби — в одну прорубь окунал, в другую вытаскивал и тут же давал водки, как посадил его на козлы играть на скрипке. Лошадь споткнулась, Ипат упал, сани переехали его, князь уехал. Но через некоторое время вернулся — Ипат до слез был благодарен князю, что не оставил его замерзать. Постепенно все соглашаются на обман — делать вид, будто крепостное право не отменено, только Влас отказывается быть бурмистром. Тогда бурмистром быть вызывается Клим Лавин: Бывал в Москве и в Питире, В Сибирь езжал с купечеством, Жаль, не остался там! Умен, а попадается Впросак! Бахвал мужик! Каких-то слов особенных Наслушался: Отечество, Москва первопрестольная.
В заросшем крапивой больничном дворе стоит небольшой флигель. Сторож Никита — старый отставной солдат, очень исполнительный и любящий порядок человек.
Кровати в комнатах привинчены к полу. В палате номер шесть находятся пять сумасшедших. Еврей Моисейка помешался, когда у него сгорела мастерская. Никого, кроме него, не пускают на улицу. Моисейка любит услужить. Все подаяние, что собирает на улице, отдает сторожу. Своей услужливостью он подражает Ивану Дмитриевичу Громову, который укрывает своих соседей, когда они спят, подает им воду. Но во время срывов Иван Дмитриевич кричит о человеческой подлости, о грешниках и насильниках.
Странники идут, видят сенокос. Давно не косили, захотелось поработать. Взяли у баб косы, начали косить. Внезапно с реки слышится музыка. Седой мужик по имени Влас объясняет, что это катается помещик в лодке. Подгоняет баб, говорит, что главное — не огорчить помещика. К берегу причаливают три лодки, в них старый седой помещик, приживалки, челядь, три барчонка, две красивые барыни, два усатых барина. Старый помещик обходит сенокос, придирается к одной скирде, что сено сырое, требует пересушить. Все перед ним заискивают и пытаются услужить. Когда помещик со своей свитой уходит завтракать, странники пристают с расспросами к Власу, который оказался бурмистром, интересуются, почему помещик распоряжается, хотя его крепостное право отменено, а значит, и сено, и луг, что косят, — не его. Влас рассказывает, что помещик у них "особенный" — "весь век чудил, дурил, да вдруг гроза и грянула". Помещик не поверил. К нему приезжал сам губернатор, они долго спорили, а к вечеру барина хватил удар — отнялась левая половина тела, лежит без движения. Приехали наследники — сыновья, "гвардейцы черноусые". С женами. Но старик выздоровел, а как услышал от сыновей об отмене крепостного права, назвал их предателями, трусами и т. д. Сыновья, опасаясь, как бы он не лишил их наследства, решают во всем ему потакать. Одна из "барынь" сказала старику, что мужиков приказано помещикам снова вернуть. Старик обрадовался, велел служить молебен, звонить в колокола. Наследники уговаривают крестьян ломать комедии. Но были и такие, которые и уговаривать не пришлось. Один, Ипат, сказал: "Балуйтесь вы! А я князей Утятиных холоп — и весь тут сказ! " Ипат с умилением вспоминает, как князь запрягал его в телегу, как выкупал в проруби — в одну прорубь окунал, в другую вытаскивал и тут же давал водки, как посадил его на козлы играть на скрипке. Лошадь споткнулась, Ипат упал, сани переехали его, князь уехал. Но через некоторое время вернулся — Ипат до слез был благодарен князю, что не оставил его замерзать. Постепенно все соглашаются на обман — делать вид, будто крепостное право не отменено, только Влас отказывается быть бурмистром. Тогда бурмистром быть вызывается Клим Лавин: Бывал в Москве и в Питире, В Сибирь езжал с купечеством, Жаль, не остался там! Умен, а попадается Впросак! Бахвал мужик! Каких-то слов особенных Наслушался: Отечество, Москва первопрестольная.
Кровати в комнатах привинчены к полу. В палате номер шесть находятся пять сумасшедших. Еврей Моисейка помешался, когда у него сгорела мастерская. Никого, кроме него, не пускают на улицу. Моисейка любит услужить. Все подаяние, что собирает на улице, отдает сторожу. Своей услужливостью он подражает Ивану Дмитриевичу Громову, который укрывает своих соседей, когда они спят, подает им воду. Но во время срывов Иван Дмитриевич кричит о человеческой подлости, о грешниках и насильниках.