Сергей тимофеевич аксаков. буран. "…снеговая белая туча, огромная как небо, обтянула весь горизонт и последний свет красной, погорелой вечерней зари быстро задернула густою пеленою. вдруг настала ночь… наступил буран со всей яростью, со всеми своими ужасами. разыгрался пустынный ветер на приволье, взрыл снеговые степи, как пух лебяжий, вскинул их до небес… все одел белый мрак, непроницаемый, как мрак самой темной осенней ночи! все слилось, все смешалось: земля, воздух, небо превратились в пучину кипящего снежного праха, который слепил глаза, занимал дыханье, ревел, свистел, выл, стонал, бил, трепал, вертел со всех сторон, сверху и снизу обвивался, как змей, и душил все, что ему ни попадалось. сердце падает у самого неробкого человека, кровь стынет, останавливается от страха, а не от холода, ибо стужа во время буранов значительно уменьшается. так ужасен вид возмущения зимней северной природы… буран свирепел час от часу. бушевал всю ночь и весь следующий день, так что не было никакой езды. глубокие овраги делались высокими буграми… наконец стало понемногу затихать волнение снежного океана, которое и тогда еще продолжается, когда небо уже блестит безоблачной синевою. прошла еще ночь. утих буйный ветер, улеглись снега. степи представляли вид бурного моря, внезапно оледеневшего… выкатилось солнце на ясный небосклон; заиграли лучи его на волнистых снегах… " 14 предложений ёмко и красочно описывают буран в степи. я сократила: огромная снеговая туча затянула небо и задёрнула пеленой свет красной зари. разыгрался буран. свирепый ветер, вздымая тучи снега, ревел, бил и душил всё на своём пути. вид возмущения северной природы так ужасен, что даже неробкому человеку становится страшно. буран бушевал день и две ночи, а потом утих. степь после него была похожа на обледеневшее море, на волнистых снегах которого заблестели лучи яркого солнца.
первое: свет. второе: пространство. после всего мрака – весь свет, всей стиснутости – весь простор. не было бы крыши – пустыня. так – пещера. световая пещера, цель всех подземных рек. на взгляд – верста, на стих – конца конец всех лидов и адов: свет, простор, покой. после этого света – тот.
рабочий рай, мой рай и как рай, естественно здесь не данный. в пустоте – в тишине – с утра. рай прежде всего место пусто. пусто – просторно, просторно – покойно. покойно – светло. только пустота ничего не навязывает, не вытесняет, не исключает. чтобы все могло быть, нужно, чтобы ничего не было. все не терпит чего (как «могло бы» – есть). – а вот у маяковского рай – со стульями. даже с «мебелями». пролетарская жажда вещественности. у всякого свой.
пустыня. пещера. что еще? да палуба! первой стены нет, есть – справа – стекло, а за стеклом ветер: море (наталья гончарова. мастерская).
не случайно здесь такое обилие знаков препинания, без них трудно было бы ухватить суть смысла: «сюжет» намечен лишь пунктирно, слова, не разведенные знаками, трудно сочетаются друг с другом, и смысловые лакуны часты и велики по объему.
активность художественной формы в стихотворном тексте бывает столь сильной, что все произведение целиком может представлять собой развернутую метафору. перенос смысла от внешней формы (внешнего предметного образа) на внутреннюю (глубинного образа) осуществляется за счет переплетения характеристик того и другого образа. например, в стихотворении с. щипачева «березка» внешний предметный образ березки лишь знак, повод для передачи другого образа, признаки которого приписываются данному предмету (глянет молчаливо, руки белые, плечи, характером прямая, третьему верна):
ответ:
объяснение:
первое: свет. второе: пространство. после всего мрака – весь свет, всей стиснутости – весь простор. не было бы крыши – пустыня. так – пещера. световая пещера, цель всех подземных рек. на взгляд – верста, на стих – конца конец всех лидов и адов: свет, простор, покой. после этого света – тот.
рабочий рай, мой рай и как рай, естественно здесь не данный. в пустоте – в тишине – с утра. рай прежде всего место пусто. пусто – просторно, просторно – покойно. покойно – светло. только пустота ничего не навязывает, не вытесняет, не исключает. чтобы все могло быть, нужно, чтобы ничего не было. все не терпит чего (как «могло бы» – есть). – а вот у маяковского рай – со стульями. даже с «мебелями». пролетарская жажда вещественности. у всякого свой.
пустыня. пещера. что еще? да палуба! первой стены нет, есть – справа – стекло, а за стеклом ветер: море (наталья гончарова. мастерская).
не случайно здесь такое обилие знаков препинания, без них трудно было бы ухватить суть смысла: «сюжет» намечен лишь пунктирно, слова, не разведенные знаками, трудно сочетаются друг с другом, и смысловые лакуны часты и велики по объему.
активность художественной формы в стихотворном тексте бывает столь сильной, что все произведение целиком может представлять собой развернутую метафору. перенос смысла от внешней формы (внешнего предметного образа) на внутреннюю (глубинного образа) осуществляется за счет переплетения характеристик того и другого образа. например, в стихотворении с. щипачева «березка» внешний предметный образ березки лишь знак, повод для передачи другого образа, признаки которого приписываются данному предмету (глянет молчаливо, руки белые, плечи, характером прямая, третьему верна):
ее к земле сгибает ливень,
почти нагую, а она
рванется, глянет молчаливо,
и дождь уймется у окна.
и в непроглядный зимний вечер,
в победу веря наперед,
ее буран берет за плечи,
за руки белые берет.
но, тонкую, ее ломая,
из силы она,
видать, характером прямая,
кому-то третьему верна.