Тема выдал Вахнова под жестоким давлением директора. Поэтому Тема получил небольшое наказание, а Иванова, который товарища не выдал, приказали забрать из гимназии.
Удаление Иванова из гимназии послужило причиной того, что их дружба угасла.
Почему Тема чувствовал себя “подавленным, униженным, тупым”?
Не только Тема, но и его добрая мать чувствовали унижение, потому что все они признавали дурным поступком предательство. Наверное, подлость Вахнова не стоила таких мук – этот злой гимназист вполне заслужил наказание. Но тут дело было в принципе, от которого ни один из участников происшествия не мог отступиться.
У Темы было ощущение, что он совершил подлость.
Заметили ли вы, что в трудные минуты продолжается очень сильное влияние Иванова на Тему? Почему?
Многие взгляды и суждения Темы сложились под благотворным влиянием Иванова, и поэтому Тема часто вспоминал о своем друге, когда ему необходимо было что-то решать. Это влияние не было поверхностным и временным, оно наверняка сохранилось на всю жизнь.
Как вы объясните возникновение дружбы Темы с Даниловым и Касицким?
Теме было мучительно трудно примириться с тем, что он выдал товарища. Он страдал и от мук совести, и от одиночества, которое возникло вокруг него прежде всего потому, что рядом не стало Иванова. Напомним, что Тема сидел за одной партой с Вахновым и Ивановым, а теперь остался один.
Но через несколько дней сначала Касицкий, а затем и Данилов перебираются за парту к Теме. Мальчиков объединяло и общее отношение к происшедшим событиям, и новые впечатления от гимназической жизни.
Почему Тема во время подготовки к побегу вспоминал о Робинзоне?
Рассказы увлеченного морем Данилова привлекали Тему и Касицкого. Они, как и Данилов, жалели, что не могли посвятить себя морю, а должны “тратить это дорогое время и на сон, и на еду, и на гимназию”.
При этом Данилов утверждал, что “есть люди с твердой волей, которые и без гимназии умели прокладывать себе дорогу в жизни”, Тема вздыхал и вспоминал Робинзона. Видимо, Тема представил себе жизнь Робинзона на необитаемом острове.
Тема поэта и поэзии традиционная, сквозная в европейской культуре. Монолог поэта о самом себе встречается еще в античной поэзии. Так, ода Горация “К Мельпомене” в переводе М.В. Ломоносова послужила основой для стихотворений Г.Р. Державина и А.С. Пушкина о “памятнике”. Основные ее аспекты – процесс творчества, его цель и смысл, взаимоотношения поэта с читателем, с властью, с самим собой. Таким образом, среди поэтов разных эпох была традиция лирического изображения “нерукотворного” памятника, как бы подводящего итог творческой деятельности. Сегодня на уроке мы сопоставим стихотворения М.В. Ломоносова, Г.Р. Державина, А.С. Пушкина. Проследим, как развивается тема поэта и поэзии в этих произведениях, чем разнится позиция авторов в понимании этой темы? Сравним художественные средства, с которых выражена точка зрения поэтов.
Я знак бессмертия себе воздвигнул Превыше пирамид и крепче меди, Что бурный аквилон сотреть не может, Ни множество веков, ни едка древность. Не вовсе я умру; но смерть оставит Велику часть мою, как жизнь скончаю. Я буду возрастать повсюду славой Пока великий Рим владеет светом. Где быстрыми шумит струями Авфид, Где Давнус царствовал в простом народе, Отечество мое молчать не будет, Что мне беззнатный род препятством не был, Чтоб внесть в Италию стихи эольски И перьвому звенеть Алцейской лирой. Взгордися праведной заслугой, муза, И увенчай главу дельфийским лавром. М. Ломоносов. Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный; Металлов тверже он и выше пирамид; Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный, И времени полет его не сокрушит. Так! – весь я не умру, но часть меня большая, От тлена убежав, по смерти станет жить, И слава возрастет моя, не увядая, Доколь славянов род вселена будет чтить. Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных, Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал; Всяк будет помнить то в народах неисчетных, Как из безвестности я тем известен стал, Что первый я дерзнул в забавном русском слоге О добродетелям Фелицы возгласить, В сердечной простоте беседовать о боге И истину царям с улыбкой говорить. О Муза! Возгордись заслугой справедливой, И презрит кто тебя, сама тех презирай; Непринужденною рукой неторопливой Чело твое зарей бессмертия венчай. Державин ПАМЯТНИК Sume superbiam... Horatius [Преисполнись гордости... - Гораций (лат.)] Мой памятник стоит, из строф созвучных сложен. Кричите, буйствуйте, - его вам не свалить! Распад певучих слов в грядущем невозможен, - Я есмь и вечно должен быть. И станов всех бойцы, и люди разных вкусов, В каморке бедняка, и во дворце царя, Ликуя, назовут меня - Валерий Брюсов, О друге с дружбой говоря. В сады Украины, в шум и яркий сон столицы, К преддверьям Индии, на берег Иртыша, - Повсюду долетят горящие страницы, В которых спит моя душа. За многих думал я, за всех знал муки страсти, Но станет ясно всем, что эта песнь - о них, И, у далеких грез в неодолимой власти, Прославят гордо каждый стих. И в новых звуках зов проникнет за пределы Печальной родины, и немец, и француз Покорно повторят мой стих осиротелый, Подарок благосклонных Муз. Что слава наших дней? - случайная забава! Что клевета друзей? - презрение хулам! Венчай мое чело, иных столетий Слава, Вводя меня в всемирный храм. Июль 1912 В. Брюсов Я памятник воздвиг себе иной! К постыдному столетию - спиной. К любви своей потерянной - лицом. И грудь - велосипедным колесом. А ягодицы - к морю полуправд. Какой ни окружай меня ландшафт, чего бы ни пришлось мне извинять, - я облик свой не стану изменять. Мне высота и поза та мила. Меня туда усталось вознесла. Ты, Муза, не вини меня за то. Рассудок мой теперь, как решето, а не богами налитый сосуд. Пускай меня низвергнут и снесут, пускай в самоуправстве обвинят, пускай меня разрушат, расчленят, - в стране большой, на радость детворе из гипсового бюста во дворе сквозь белые незрячие глаза струёй воды ударю в небеса.
Приветствую!
Тема выдал Вахнова под жестоким давлением директора. Поэтому Тема получил небольшое наказание, а Иванова, который товарища не выдал, приказали забрать из гимназии.
Удаление Иванова из гимназии послужило причиной того, что их дружба угасла.
Почему Тема чувствовал себя “подавленным, униженным, тупым”?
Не только Тема, но и его добрая мать чувствовали унижение, потому что все они признавали дурным поступком предательство. Наверное, подлость Вахнова не стоила таких мук – этот злой гимназист вполне заслужил наказание. Но тут дело было в принципе, от которого ни один из участников происшествия не мог отступиться.
У Темы было ощущение, что он совершил подлость.
Заметили ли вы, что в трудные минуты продолжается очень сильное влияние Иванова на Тему? Почему?
Многие взгляды и суждения Темы сложились под благотворным влиянием Иванова, и поэтому Тема часто вспоминал о своем друге, когда ему необходимо было что-то решать. Это влияние не было поверхностным и временным, оно наверняка сохранилось на всю жизнь.
Как вы объясните возникновение дружбы Темы с Даниловым и Касицким?
Теме было мучительно трудно примириться с тем, что он выдал товарища. Он страдал и от мук совести, и от одиночества, которое возникло вокруг него прежде всего потому, что рядом не стало Иванова. Напомним, что Тема сидел за одной партой с Вахновым и Ивановым, а теперь остался один.
Но через несколько дней сначала Касицкий, а затем и Данилов перебираются за парту к Теме. Мальчиков объединяло и общее отношение к происшедшим событиям, и новые впечатления от гимназической жизни.
Почему Тема во время подготовки к побегу вспоминал о Робинзоне?
Рассказы увлеченного морем Данилова привлекали Тему и Касицкого. Они, как и Данилов, жалели, что не могли посвятить себя морю, а должны “тратить это дорогое время и на сон, и на еду, и на гимназию”.
При этом Данилов утверждал, что “есть люди с твердой волей, которые и без гимназии умели прокладывать себе дорогу в жизни”, Тема вздыхал и вспоминал Робинзона. Видимо, Тема представил себе жизнь Робинзона на необитаемом острове.
Приветствую!
Тема поэта и поэзии традиционная, сквозная в европейской культуре. Монолог поэта о самом себе встречается еще в античной поэзии. Так, ода Горация “К Мельпомене” в переводе М.В. Ломоносова послужила основой для стихотворений Г.Р. Державина и А.С. Пушкина о “памятнике”. Основные ее аспекты – процесс творчества, его цель и смысл, взаимоотношения поэта с читателем, с властью, с самим собой. Таким образом, среди поэтов разных эпох была традиция лирического изображения “нерукотворного” памятника, как бы подводящего итог творческой деятельности. Сегодня на уроке мы сопоставим стихотворения М.В. Ломоносова, Г.Р. Державина, А.С. Пушкина. Проследим, как развивается тема поэта и поэзии в этих произведениях, чем разнится позиция авторов в понимании этой темы? Сравним художественные средства, с которых выражена точка зрения поэтов.
Я знак бессмертия себе воздвигнул Превыше пирамид и крепче меди, Что бурный аквилон сотреть не может, Ни множество веков, ни едка древность. Не вовсе я умру; но смерть оставит Велику часть мою, как жизнь скончаю. Я буду возрастать повсюду славой Пока великий Рим владеет светом. Где быстрыми шумит струями Авфид, Где Давнус царствовал в простом народе, Отечество мое молчать не будет, Что мне беззнатный род препятством не был, Чтоб внесть в Италию стихи эольски И перьвому звенеть Алцейской лирой. Взгордися праведной заслугой, муза, И увенчай главу дельфийским лавром. М. Ломоносов. Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный; Металлов тверже он и выше пирамид; Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный, И времени полет его не сокрушит. Так! – весь я не умру, но часть меня большая, От тлена убежав, по смерти станет жить, И слава возрастет моя, не увядая, Доколь славянов род вселена будет чтить. Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных, Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал; Всяк будет помнить то в народах неисчетных, Как из безвестности я тем известен стал, Что первый я дерзнул в забавном русском слоге О добродетелям Фелицы возгласить, В сердечной простоте беседовать о боге И истину царям с улыбкой говорить. О Муза! Возгордись заслугой справедливой, И презрит кто тебя, сама тех презирай; Непринужденною рукой неторопливой Чело твое зарей бессмертия венчай. Державин ПАМЯТНИК Sume superbiam... Horatius [Преисполнись гордости... - Гораций (лат.)] Мой памятник стоит, из строф созвучных сложен. Кричите, буйствуйте, - его вам не свалить! Распад певучих слов в грядущем невозможен, - Я есмь и вечно должен быть. И станов всех бойцы, и люди разных вкусов, В каморке бедняка, и во дворце царя, Ликуя, назовут меня - Валерий Брюсов, О друге с дружбой говоря. В сады Украины, в шум и яркий сон столицы, К преддверьям Индии, на берег Иртыша, - Повсюду долетят горящие страницы, В которых спит моя душа. За многих думал я, за всех знал муки страсти, Но станет ясно всем, что эта песнь - о них, И, у далеких грез в неодолимой власти, Прославят гордо каждый стих. И в новых звуках зов проникнет за пределы Печальной родины, и немец, и француз Покорно повторят мой стих осиротелый, Подарок благосклонных Муз. Что слава наших дней? - случайная забава! Что клевета друзей? - презрение хулам! Венчай мое чело, иных столетий Слава, Вводя меня в всемирный храм. Июль 1912 В. Брюсов Я памятник воздвиг себе иной! К постыдному столетию - спиной. К любви своей потерянной - лицом. И грудь - велосипедным колесом. А ягодицы - к морю полуправд. Какой ни окружай меня ландшафт, чего бы ни пришлось мне извинять, - я облик свой не стану изменять. Мне высота и поза та мила. Меня туда усталось вознесла. Ты, Муза, не вини меня за то. Рассудок мой теперь, как решето, а не богами налитый сосуд. Пускай меня низвергнут и снесут, пускай в самоуправстве обвинят, пускай меня разрушат, расчленят, - в стране большой, на радость детворе из гипсового бюста во дворе сквозь белые незрячие глаза струёй воды ударю в небеса.