На кожній грані куба записано деяке натуральне число, а біля кожної вершини записано добуток чисел на прилеглих до цієї вершини гранях. Сума чисел у вершинах дорівнює 70. Тоді сума чисел на гранях дорівнює
— Время удара рукой из свободного положения — пять сотых секунды. — Брюс Ли мог удерживать 32-килограммовую гирю на вытянутой вперёд руке несколько секунд. — Удары Брюса Ли были настолько быстрыми, что порой их не удавалось заснять обычной в то время технологией 24 кадра в секунду, поэтому некоторые сцены приходилось снимать 32-кадровым Брюс Ли мог держать ноги уголком в упоре на руках 30 минут и больше. — Брюс Ли мог подбрасывать в воздух зёрна риса и ловить их палочками для еды. — Брюс Ли мог пальцами пробить неоткрытую банку колы (в те времена слой алюминия, из которой изготавливалась ёмкость, был значительно толще) — Брюс Ли мог отжиматься на двух пальцах одной руки, а также подтягиваться, используя только большой и указательный пальцы для обхвата перекладины.
В1861 году п.и.чайковский поступил в музыкальные классы музыкального общества (рмо) , а после преобразования их в 1862 году в петербургскую консерваторию стал одним из студентов по классу композиции. его учителями в консерватории были ц.чиарди, г. штиль, н.заремба, а.г.рубинштейн. окончил он консерваторию в 1865 году по классам а. г. рубинштейна (оркестровка), высоко ценившего талант ученика, и н. и. зарембы (теория музыки) с большой серебряной медалью, написав кантату на оду шиллера «к радости». другие его консерваторские работы: увертюра к пьесе островского «гроза» и танцы сенных девушек, включенные впоследствии в оперу «воевода» . в 1866 году п.и. чайковский был приглашен на должность профессора в открывающуюся московскую консерваторию (во главе ее стоял н. г. рубинштейн, брат директора петербургской консерватории а. г. рубинштейна). любимый учитель п.и.чайковского - а.г.рубинштейн. однокурсник п.и.чайковского по консерватории г. а. ларош писал в своих мемуарах: " чайковского, наоборот, рубинштейн произвел действие магическое. он сохранил и тут полную независимость суждения, не без юмора отмечал недостаток логики и грамматики в его лекциях, не без огорчения видел массу бесцветных и малосодержательных сочинений, в которых рубинштейн как бы топил память о немногих своих шедеврах, но ни странности профессора, ни более и более развивавшиеся пороки композитора не могли в душе петра ильича ослабить очарование, которое он испытывал от человека. привязанность эта началась в нем едва ли не до личного знакомства, но чрезвычайно усилилась вследствие связи, которую породило между ними преподавание, и как ни далеко впоследствии разошлись жизненные пути двух музыкантов, сохранилась в чайковском до самой его смерти, хотя интимных или просто приятельских отношений с антоном рубинштейном (вроде тех, как с братом его николаем) у него никогда не было. в занимающую нас теперь эпоху это личное поклонение для самого чайковского было нравственною выгодой. оно облегчало ему тяжелый труд и окрыляло его силы. видя необыкновенное рвение своего ученика и, быть может, судя о процессе его работы по той чудовищной легкости, с которой работал сам, рубинштейн менее и менее стеснялся размерами . но по мере того, как возрастали требования профессора, трудолюбие ученика становилось отчаяннее: одаренный здоровым юношеским сном и любивший выспаться, петр ильич высиживал напролет целые ночи и утром тащил только что оконченную, едва высохшую партитуру к своему ненасытному профессору. сколько видно из фактов, непомерный этот труд не отразился на здоровье чайковского никакими вредными последствиями".
