Внезапно изменилось сновиденье. Увидел я усадьбу и коня Оседланного пред старинным домом. В часовне старой, бледен и один, Тот самый юноша шагал в волненье. Потом присел к столу, схватил перо И написал письмо, но я не мог Прочесть слова. Он голову руками, Поникнув, обхватил и весь затрясся, Как от рыданий, и потом, вскочив, Написанное разорвал в клочки, Но слез я на глазах его не видел. Себя принудил он и принял вид Спокойствия, и тут вновь появилась Пред ним владычица его любви. Она спокойно улыбалась, зная, Что им любима, - ведь любви не скроешь, И что душа его омрачена Ее же тенью, и что он несчастен. Она и это знала, но не все. Он вежливо и холодно коснулся Ее руки, и по его лицу Скользнула тень невыразимых мыслей, - Мелькнула и пропала в тот же миг. Он руку выпустил ее и молча Покинул зал, не попрощавшись с ней. Они расстались, улыбаясь оба. И медленно он вышел из ворот, И вспрыгнул на коня, и ускакал, И больше в старый дом не возвращался.
Увидел я усадьбу и коня
Оседланного пред старинным домом.
В часовне старой, бледен и один,
Тот самый юноша шагал в волненье.
Потом присел к столу, схватил перо
И написал письмо, но я не мог
Прочесть слова. Он голову руками,
Поникнув, обхватил и весь затрясся,
Как от рыданий, и потом, вскочив,
Написанное разорвал в клочки,
Но слез я на глазах его не видел.
Себя принудил он и принял вид
Спокойствия, и тут вновь появилась
Пред ним владычица его любви.
Она спокойно улыбалась, зная,
Что им любима, - ведь любви не скроешь,
И что душа его омрачена
Ее же тенью, и что он несчастен.
Она и это знала, но не все.
Он вежливо и холодно коснулся
Ее руки, и по его лицу
Скользнула тень невыразимых мыслей, -
Мелькнула и пропала в тот же миг.
Он руку выпустил ее и молча
Покинул зал, не попрощавшись с ней.
Они расстались, улыбаясь оба.
И медленно он вышел из ворот,
И вспрыгнул на коня, и ускакал,
И больше в старый дом не возвращался.