На первый взгляд живая сокровищница переменчивых красок, фактур, форм, которую древние называли прекрасным именем богини Флоры, а мы несколько пренебрежительно -зеленью, относится к царству биологии, и архитектура с ее камнем, кирпичом и металлом ей не родня. Однако это не совсем так, или даже совсем не так. Разумеется, пока люди обитали в шалашах или чумах, травы, кусты и деревья воспринимались ими сугубо практически - там пряталась дичь, там скрывались хищники, для которых сам человек был дичью. Но как только человеческое жилище оказалось резко отделено от окружающей природы самой уже геометрич-ностью разделившей их границы, выяснилось, что зелень еще и приятна для глаза. Первые поля и сады, заложенные умелым человеком, прочно осевшим на месте, уже внесли в мир зелени геометрический элемент. Эти первые поля возникали на пологих склонах долин, следовательно их надлежало строить -почти так же, как стены домов, собирая камни и укладывая их в ограждающие от размыва стены. Террасы полей в южноамериканских Андах или на индонезийских островах, в предгорьях Сирии или Аппенин являют собой древнейшие постройки цивилизации.
Когда на равнинах Месопотамии и Египта закладывались плантации финиковых пальм, их было удобно высаживать строгими рядами, чтобы легче подсчитывать деревья и заранее рассчитывать размер налога с урожая. Часть этих плантаций неизменно возобновлялась на тех же местах пять и более тысяч лет, так что и они — старейшие среди сооружений, старше пирамид.
Нужен был контраст между резкостью очертаний стен и кровель зданий и мягкостью очертаний, складывающихся из несчетного множества листьев, ветвей, стволов и стеблей, чтобы возникло желание хранить кусочек природы всегда при себе, под рукой. Раскопки доказали, что рощи и даже поля были созданы у Золотого дома Нерона (на его месте позднее были возведены термы Траяна). Это не прибавило любви римлян к императору-артисту, но во всяком случае потрясало их воображение, ведь огромный кусок живой природы оказался теперь словно вставлен в каменный массив города. Император Адриан, предпочитавший жить вне Рима, создает огромный ландшафтный парк при вилле в Тиволи. Там напротив - многочисленные, некрупные сооружения оказались деликатно встроены в исходный природный ландшафт, дополнив и оттенив его красоту.
Чуть не тысячу лет средневековья знали, естественно, огороды и фруктовые сады. Более того, несмотря на жуткую тесноту застройки в периметре оборонительных стен города, сады и огороды размещались позади сплошного фронта уличной застройки. Неудивительно, ведь торговля была развита мало, денег недоставало, и горожане старались как можно больше продуктов производить буквально на заднем дворе. В этих городах были и скот, и тем более птица. Можно вспомнить, что лишь в конце XVI в. горожанам запретили держать в городе свиней. Зелени было не много, но и не мало, что видно на древних городских планах.
Это только в XVII в., когда население городов стало быстро возрастать, дорожки для прогона скота, что проходили через квартал, превратили в дополнительные улицы, а половину дворов застроили. Именно тогда возникли подлинная теснота и загрязненность городов, в которой писатели XIX в. обвиняли "темное" средневековье. Повторим, зелени было немало, однако отношение к ней было сугубо утилитарным, практическим, и видеть красоту в стволе и кроне деревьев было некому. В целом так же относились к зелени и в монастырях, где возник hortus inclusus -закрытый сад за стенами, предназначенный для выращивания ягод, фруктов и, главное, лекарственных растений.
Однако же отшельники, авторитет которых был весьма велик, образованные монахи в монастырях обладали одной важной привилегией - досугом в свободное от молитв время. Неслучайно именно в монастыре возникает сугубо художественное переживание красоты флоры, в которой видели красоту Божию. Из монастырей такое же отношение заимствовали университеты. По сей день в старейших Оксфордском и Кембриджском университетах сохранилась специфическая иерархия доступности: газон переднего двора ласкает взор всем, но ступить на него не имеет права никто, деревца и цветущие кусты в кадках стоят на втором дворе. В него имеют право пройти ассистенты и старшие студенты. Наконец есть третий двор, благоухающий цветами, со стенами, увитыми шиповником и плющом. Сюда проходят лишь профессора и почетные гости университета, а уже из этого двора ведет калитка в небольшой, сугубо персональный сад ректора. Сложно, отнюдь не демократично, но в этой феодальной системе, во всяком случае, просматривается отчетливо ценностное отношение к защищенной стенами зелени. После крестовых походов мода на устройство закрытых садов распространилась на феодальные замки.
Попав в сказочный лес я услышала шёпот листвы высоких и величественных деревьев.Кроны деревьев сгущались,солнечные блики играли зелёными и светло-зелёными красками.Приятное дуновение ветра в волосах. Не далеко от меня показались витвистые рога оленя,только рога были обвиты вьюном и цветы распустившиеся на рогах оленя придавали ему особый колорит.Гордый и величавый зверь приклонил голову в знак приветствия.Фэйри кружились вокруг безмятежно играя,из кустов показалась парочка гномов,которые ворчливо и недоверчиво смотрели в след.Углуюляясь в чащу были слышны топот,фырчание,звуки колокольчиков. Когда чаща кончалась,начинался луг.На лугу в изумрудной траве игрались драконы.В лазурном небе,рассекая крыльями безоблачное небо летали грифоны и пегасы.Пегасы приземлились на луг,чтобы набраться сил.Стадо собралось в кучку,вожак стаи подошёл ко мне в плотную,протянув ему руку я смогла погладить его.Мягкая,как облака шерсть,ярко голубые глаза смотрели прямо в душу,Его дышание было учащённым после полётов.Остальные окружили меня,влившись в коллектив можно было наблюдать за ними,за их безмятежными играми жеребят. Проведя время в сказочном лесу,не хочется возвращаться в свой мир,где вся эта рутина и серые потоки на улицах.Попрощавшись со всеми новыми друзьями,понимаешь,что это была удивительная прогулка в лесу.Шёпот ветра,тоненький и звонкий "голос" колокольчика,чарующие песни фэйри и ворчание гномов,фырчание оленя и глаза пегаса,смотрящие прямо в душу.
На первый взгляд живая сокровищница переменчивых красок, фактур, форм, которую древние называли прекрасным именем богини Флоры, а мы несколько пренебрежительно -зеленью, относится к царству биологии, и архитектура с ее камнем, кирпичом и металлом ей не родня. Однако это не совсем так, или даже совсем не так. Разумеется, пока люди обитали в шалашах или чумах, травы, кусты и деревья воспринимались ими сугубо практически - там пряталась дичь, там скрывались хищники, для которых сам человек был дичью. Но как только человеческое жилище оказалось резко отделено от окружающей природы самой уже геометрич-ностью разделившей их границы, выяснилось, что зелень еще и приятна для глаза. Первые поля и сады, заложенные умелым человеком, прочно осевшим на месте, уже внесли в мир зелени геометрический элемент. Эти первые поля возникали на пологих склонах долин, следовательно их надлежало строить -почти так же, как стены домов, собирая камни и укладывая их в ограждающие от размыва стены. Террасы полей в южноамериканских Андах или на индонезийских островах, в предгорьях Сирии или Аппенин являют собой древнейшие постройки цивилизации.
Когда на равнинах Месопотамии и Египта закладывались плантации финиковых пальм, их было удобно высаживать строгими рядами, чтобы легче подсчитывать деревья и заранее рассчитывать размер налога с урожая. Часть этих плантаций неизменно возобновлялась на тех же местах пять и более тысяч лет, так что и они — старейшие среди сооружений, старше пирамид.
Нужен был контраст между резкостью очертаний стен и кровель зданий и мягкостью очертаний, складывающихся из несчетного множества листьев, ветвей, стволов и стеблей, чтобы возникло желание хранить кусочек природы всегда при себе, под рукой. Раскопки доказали, что рощи и даже поля были созданы у Золотого дома Нерона (на его месте позднее были возведены термы Траяна). Это не прибавило любви римлян к императору-артисту, но во всяком случае потрясало их воображение, ведь огромный кусок живой природы оказался теперь словно вставлен в каменный массив города. Император Адриан, предпочитавший жить вне Рима, создает огромный ландшафтный парк при вилле в Тиволи. Там напротив - многочисленные, некрупные сооружения оказались деликатно встроены в исходный природный ландшафт, дополнив и оттенив его красоту.
Чуть не тысячу лет средневековья знали, естественно, огороды и фруктовые сады. Более того, несмотря на жуткую тесноту застройки в периметре оборонительных стен города, сады и огороды размещались позади сплошного фронта уличной застройки. Неудивительно, ведь торговля была развита мало, денег недоставало, и горожане старались как можно больше продуктов производить буквально на заднем дворе. В этих городах были и скот, и тем более птица. Можно вспомнить, что лишь в конце XVI в. горожанам запретили держать в городе свиней. Зелени было не много, но и не мало, что видно на древних городских планах.
Это только в XVII в., когда население городов стало быстро возрастать, дорожки для прогона скота, что проходили через квартал, превратили в дополнительные улицы, а половину дворов застроили. Именно тогда возникли подлинная теснота и загрязненность городов, в которой писатели XIX в. обвиняли "темное" средневековье. Повторим, зелени было немало, однако отношение к ней было сугубо утилитарным, практическим, и видеть красоту в стволе и кроне деревьев было некому. В целом так же относились к зелени и в монастырях, где возник hortus inclusus -закрытый сад за стенами, предназначенный для выращивания ягод, фруктов и, главное, лекарственных растений.
Однако же отшельники, авторитет которых был весьма велик, образованные монахи в монастырях обладали одной важной привилегией - досугом в свободное от молитв время. Неслучайно именно в монастыре возникает сугубо художественное переживание красоты флоры, в которой видели красоту Божию. Из монастырей такое же отношение заимствовали университеты. По сей день в старейших Оксфордском и Кембриджском университетах сохранилась специфическая иерархия доступности: газон переднего двора ласкает взор всем, но ступить на него не имеет права никто, деревца и цветущие кусты в кадках стоят на втором дворе. В него имеют право пройти ассистенты и старшие студенты. Наконец есть третий двор, благоухающий цветами, со стенами, увитыми шиповником и плющом. Сюда проходят лишь профессора и почетные гости университета, а уже из этого двора ведет калитка в небольшой, сугубо персональный сад ректора. Сложно, отнюдь не демократично, но в этой феодальной системе, во всяком случае, просматривается отчетливо ценностное отношение к защищенной стенами зелени. После крестовых походов мода на устройство закрытых садов распространилась на феодальные замки.
Не далеко от меня показались витвистые рога оленя,только рога были обвиты вьюном и цветы распустившиеся на рогах оленя придавали ему особый колорит.Гордый и величавый зверь приклонил голову в знак приветствия.Фэйри кружились вокруг безмятежно играя,из кустов показалась парочка гномов,которые ворчливо и недоверчиво смотрели в след.Углуюляясь в чащу были слышны топот,фырчание,звуки колокольчиков.
Когда чаща кончалась,начинался луг.На лугу в изумрудной траве игрались драконы.В лазурном небе,рассекая крыльями безоблачное небо летали грифоны и пегасы.Пегасы приземлились на луг,чтобы набраться сил.Стадо собралось в кучку,вожак стаи подошёл ко мне в плотную,протянув ему руку я смогла погладить его.Мягкая,как облака шерсть,ярко голубые глаза смотрели прямо в душу,Его дышание было учащённым после полётов.Остальные окружили меня,влившись в коллектив можно было наблюдать за ними,за их безмятежными играми жеребят.
Проведя время в сказочном лесу,не хочется возвращаться в свой мир,где вся эта рутина и серые потоки на улицах.Попрощавшись со всеми новыми друзьями,понимаешь,что это была удивительная прогулка в лесу.Шёпот ветра,тоненький и звонкий "голос" колокольчика,чарующие песни фэйри и ворчание гномов,фырчание оленя и глаза пегаса,смотрящие прямо в душу.