Традиционно возникновение письменности связывалось с деятельностью богов и культурных героев (Цан Цзе), однако в соответствующих мифологиях письменность зачастую выступает как одна из функций более широкого спектра (красноречие, память, логика, прозорливость в судопроизводстве, создание календаря: Тот, Набу). Доминирование устной традиции, предшествовавшей возникновению письменности, сказалось на отсутствии подобного персонажа в греческой мифологии: напротив, в образе Гомера, легендарного создателя греческого эпоса, подчёркивается слепота.
Основную трудность в создании хронологии представляет сосуществование разных датировок (хронологий) одних и тех же событий, особенно — для ранних этапов истории. Так, длинная хронология относит первую династию Египта к 5800-м гг. до нашей эры, а короткая — к 3200-м гг. Причём отдельные авторы — ещё добавляют разнобоя (см., например, датировку Палетки Нармера). Особенно проблемно сопоставить ранние даты разных цивилизаций. Так, приоритет в создании письменности шумеров или египтян определяется тем, для кого будет использоваться более длинная хронология.
Картина «Царь Иван Васильевич Грозный» была закончена Васнецовым в 1897 году. На полотне узкого вертикального формата Иван Грозный представлен во весь рост, так, что зритель как бы оказывается где-то внизу, среди толпы, к которой спускается царь, и поэтому вынужден смотреть на него снизу вверх, что придает изображению особую значительность и величие. Как в жесткий надежный футляр, фигура царя облачена в тяжелую, глухо застегнутую, тканную золотом ферязь, в узорчатые рукавицы и чоботы, унизанные жемчугом. И в этой своей варварской пышности, с резным посохом, властно зажатым в жилистой руке, он кажется неким языческим божеством, неотъемлемым ни от этих испещренных причудливым узором стен и арки, покрытой орнаментом, ни от этого едва виднеющегося в полукруглом пролете окна пейзажа древней Москвы, полного сказочного обаяния. Эта щедрая декоративность, логическая слитность облика Ивана Грозного с окружающим миром древней столицы привносят в картину нечто от народных песен и сказов о грозном царе. Но если задержать взгляд на лице, мы увидим не только символ безраздельной власти, подобно жуткому видению, перешагнувшему века и пришедшему в этот мир, — перед нами предстает человек, терзаемый множеством страстей, натура неистовая и противоречивая. Глядя на лицо васнецовского Ивана Грозного, вспоминается образ, созданный Ф. Шаляпиным в «Псковитянке». Сам Васнецов утверждал, что в психологическом углублении портрета царя ему поразительное перевоплощение Шаляпина.
Традиционно возникновение письменности связывалось с деятельностью богов и культурных героев (Цан Цзе), однако в соответствующих мифологиях письменность зачастую выступает как одна из функций более широкого спектра (красноречие, память, логика, прозорливость в судопроизводстве, создание календаря: Тот, Набу). Доминирование устной традиции, предшествовавшей возникновению письменности, сказалось на отсутствии подобного персонажа в греческой мифологии: напротив, в образе Гомера, легендарного создателя греческого эпоса, подчёркивается слепота.
Основную трудность в создании хронологии представляет сосуществование разных датировок (хронологий) одних и тех же событий, особенно — для ранних этапов истории. Так, длинная хронология относит первую династию Египта к 5800-м гг. до нашей эры, а короткая — к 3200-м гг. Причём отдельные авторы — ещё добавляют разнобоя (см., например, датировку Палетки Нармера). Особенно проблемно сопоставить ранние даты разных цивилизаций. Так, приоритет в создании письменности шумеров или египтян определяется тем, для кого будет использоваться более длинная хронология.
Название: «Царь Иван Васильевич Грозный»
Дата написания: 1897 год
Автор: Васнецов Виктор Михайлович
Размер: 247х132 см.
Техника: Холст, масло.
Где находится: Третьяковская Галерея Москва
Объяснение:
Картина «Царь Иван Васильевич Грозный» была закончена Васнецовым в 1897 году. На полотне узкого вертикального формата Иван Грозный представлен во весь рост, так, что зритель как бы оказывается где-то внизу, среди толпы, к которой спускается царь, и поэтому вынужден смотреть на него снизу вверх, что придает изображению особую значительность и величие. Как в жесткий надежный футляр, фигура царя облачена в тяжелую, глухо застегнутую, тканную золотом ферязь, в узорчатые рукавицы и чоботы, унизанные жемчугом. И в этой своей варварской пышности, с резным посохом, властно зажатым в жилистой руке, он кажется неким языческим божеством, неотъемлемым ни от этих испещренных причудливым узором стен и арки, покрытой орнаментом, ни от этого едва виднеющегося в полукруглом пролете окна пейзажа древней Москвы, полного сказочного обаяния. Эта щедрая декоративность, логическая слитность облика Ивана Грозного с окружающим миром древней столицы привносят в картину нечто от народных песен и сказов о грозном царе. Но если задержать взгляд на лице, мы увидим не только символ безраздельной власти, подобно жуткому видению, перешагнувшему века и пришедшему в этот мир, — перед нами предстает человек, терзаемый множеством страстей, натура неистовая и противоречивая. Глядя на лицо васнецовского Ивана Грозного, вспоминается образ, созданный Ф. Шаляпиным в «Псковитянке». Сам Васнецов утверждал, что в психологическом углублении портрета царя ему поразительное перевоплощение Шаляпина.