Гете называл архитектуру застывшей музыкой – в этом смысле показательна цитата из его Фауста: «Звучит триглиф, звучат колонны, свод, и дивный храм как будто весь поет», – и это не просто образ: обе области искусства, архитектура и музыка, действительно тесно связаны между собой и созвучны друг другу. Музыка невидима, а архитектура неслышима, но ассоциативно можно «видеть» музыку и «слышать» архитектуру.
Американский музыкант Дэвид Бирн большой путь от игры в клубе CBGB в трущобах Нью-Йорка до аншлага в Карнеги-холл. Связь музыки и того пространства, в котором ее исполняют, интересовала его всегда – не так давно музыкант даже представил свою книгу «Как действует музыка». О том, как музыка меняется в угоду конкретному пространству, где она будет исполнена, он размышлял во время своего выступления на TED Talks. Бирн уверен, из-за ревербераций в таких залах, как Карнеги-холл, музыка должна была быть несколько менее ритмичной и более текстурной. Вместе с тем, джазовые ансамбли раньше играли на речных судах и в клубах, в небольших помещениях, где люди танцевали, кричали и выпивали. Поэтому такая музыка должна была быть достаточно громкой, чтобы ее было слышно.
Вместе с тем, верно и другое: музыка не только подстраивается под пространство, в котором ее будут играть, но и формирует его. В 1877 году британский историк искусства Уолтер Патер заметил: «Все искусство стремится к тому, чтобы стать музыкой», и архитектура, конечно, не исключение – построенная на ритмах и гармонии, она состоит из эквивалентных аккордам элементов: колонны, аркада, трифорий, галереи и прочее. Статья на эту тему была, в частности, у Architectural Review – Architecture Becomes Music. Мы расскажем о выдающихся архитектурных проектах, задуманных как «застывшая музыка».
Гете называл архитектуру застывшей музыкой – в этом смысле показательна цитата из его Фауста: «Звучит триглиф, звучат колонны, свод, и дивный храм как будто весь поет», – и это не просто образ: обе области искусства, архитектура и музыка, действительно тесно связаны между собой и созвучны друг другу. Музыка невидима, а архитектура неслышима, но ассоциативно можно «видеть» музыку и «слышать» архитектуру.
Американский музыкант Дэвид Бирн большой путь от игры в клубе CBGB в трущобах Нью-Йорка до аншлага в Карнеги-холл. Связь музыки и того пространства, в котором ее исполняют, интересовала его всегда – не так давно музыкант даже представил свою книгу «Как действует музыка». О том, как музыка меняется в угоду конкретному пространству, где она будет исполнена, он размышлял во время своего выступления на TED Talks. Бирн уверен, из-за ревербераций в таких залах, как Карнеги-холл, музыка должна была быть несколько менее ритмичной и более текстурной. Вместе с тем, джазовые ансамбли раньше играли на речных судах и в клубах, в небольших помещениях, где люди танцевали, кричали и выпивали. Поэтому такая музыка должна была быть достаточно громкой, чтобы ее было слышно.
Вместе с тем, верно и другое: музыка не только подстраивается под пространство, в котором ее будут играть, но и формирует его. В 1877 году британский историк искусства Уолтер Патер заметил: «Все искусство стремится к тому, чтобы стать музыкой», и архитектура, конечно, не исключение – построенная на ритмах и гармонии, она состоит из эквивалентных аккордам элементов: колонны, аркада, трифорий, галереи и прочее. Статья на эту тему была, в частности, у Architectural Review – Architecture Becomes Music. Мы расскажем о выдающихся архитектурных проектах, задуманных как «застывшая музыка».