Музыкальный стиль Шопена отличается редким единством. Разумеется, развиваясь непрерывно на протяжении почти четверти века, его творчество через несколько различных фаз. Путь между его первым опусом («Рондо», 1825) и «Баркаролой» (1846) знаменует чуть ли не целую эпоху — от наивных фортепианных сочинений начала XIX века до изысканных звучаний, предвосхищающих пианизм Дебюсси. Можно без труда наметить несколько стадий: а) ранний, варшавский период; б) рубеж 1829—1831 годов; в) парижский период до «Прелюдий»; г) 40-е годы, отмеченные тяготением к симфонизированным, крупномасштабным формам; д) самые последние годы. И все же между произведениями Шопена 20-х и 40-х годов нет того резкого различия, какое характеризует, например, музыкальный стиль и язык раннего и позднего Бетховена или инструментальный стиль раннего и позднего Шуберта. Шопен очень скоро нашел свою собственную, «глубоко индивидуальную систему интонирования» (Асафьев), которая прежде всего и определила своеобразие его музыкального стиля в целом. «Шопеновская интонация», органичная и неповторимая, пронизывает все произведения польского композитора, живущие в современном репертуаре, и позволяет мгновенно определить их авторство, независимо от того, создавались ли эти произведения в юношеские годы или в самом конце творческого пути. Можно говорить об усовершенствовании, об усложнении стиля Шопена, о все расширяющемся круге образов, о более богатом и углубленном эмоциональном содержании его музыки. И тем не менее все его произведения спаяны едиными господствующими стилистическими признаками.
Важнейшая особенность интонации Шопена — ее «фортепианность». Подобно тому как Берлиоз мыслил в основном оркестрально и самые интересные его мысли рушатся (или, во всяком случае, предельно обедняются) при попытке исполнить его темы на фортепиано, так музыка Шопена не существует в отрыве от ее пианистической природы. Исполненная на других инструментах, она теряет не только большую часть своего обаяния, но часто и свою индивидуальность. Она становится особенно обезличенной в оркестровом изложении, где фортепиано не участвует совсем.
Утонченный камерный стиль западноевропейского пианизма слился у Шопена органически и без этнографической подчеркнутости с особенностями польского фольклора. Проникновение черт польской и вообще славянской народной музыки в творчество Шопена определило оригинальность его стиля, быть может, даже в большей степени, чем новизна пианистического мышления.
Трудно дать исчерпывающую характеристику влияний на Шопена польской национальной культуры. Они выходят далеко за рамки проблем музыкального языка и сказываются на особенностях его мышления в более общем, широком плане. При современном уровне музыковедения эти особенности нелегко поддаются анализу.
Бесспорно одно. Шопен, с детства знакомый с польским фольклором, обладал особенной широтой музыкального кругозора.
Народные лады, исчезнувшие из профессионального творчества западных стран, для Шопена были художественно действенными и полноценными
Русская традиционная культура, вобрав в себя тысячелетний духовно-практический опыт народа, ярко отразила его этические, религиозные, эстетические, мировоззренческие представления, менталитет, систему ценностей. Осмысление русской народной культуры в контексте ее развития и бытования в качестве полноправного самодостаточного явления национальной культуры как синкретичной художественной энциклопедии трудовой и социальной жизни народа, его быта, психологии и идеологии, актуализируется в период затянувшегося глубокого кризиса, поразившего важнейшие сферы духовной жизни современного российского общества.
В связи с этим повышенный интерес вызывает изучение такого историко-культурного феномена как русское скоморошество. Скоморошество (смеховая культура) – важный элемент русского народного фольклора, возникший в недрах народной культуры.
Примитивное, элементарное искусство скоморохов, появившееся на Руси в XI веке и достигшее расцвета в XV–XVII вв., представляло единственную соответствовавшую взглядам народа форму развлечений, заменявшую ему новейшие сценические зрелища. Скоморохи были древнейшими в России представителями народного эпоса, народной сцены. Несмотря на неоднозначное отношение к скоморохам, всю многовековую эпоху в истории древнерусской культуры вплоть до середины XVII века можно назвать эпохой скоморохов, так как именно они были яркими новаторами музыкальных, театральных, литературных и других жанров. Их искусство было обращено к народу и отличалось подлинным демократизмом.
Действия, совершаемые скоморохами подобны западноевропейским карнавалам. Скоморошество выступает своеобразным аналогом западного шутовства. Однако на русской почве оно получает свои специфические особенности, являясь неотъемлемой частью русской культурной традиции.
Начиная с середины XIX века, скоморошество как феномен русской культуры, притягивает целый ряд исследователей: культурологов, историков, философов, искусствоведов и др.
Первые попытки исследования русского скоморошества принадлежат историку И.Д. Беляеву, который затронул проблемы происхождения русских скоморохов. Ученый считал, что скоморошество могло созреть только в связи с внутренней потребностью общества. Деятельность скоморохов связывалась с языческими представлениями: с одной стороны, они были близки к колдовству, а с другой – к ритуальному веселью1. И.Д. Беляев утверждал, что деятельность скоморохов не ограничивается участием в обрядах, они «предлагали свои yслyги повсюду, где открывалась какая бы то ни было потpебность в музыке и игрищах»2. Скомоpошество имело профессиональный хаpактеp и своего рода организацию: «их можно назвать цехом музыкантов и фигляров, они составляли pод тpyпп, которые снискивали себе пропитание музыкой, песнями и плясками»3.
Музыкальный стиль Шопена отличается редким единством. Разумеется, развиваясь непрерывно на протяжении почти четверти века, его творчество через несколько различных фаз. Путь между его первым опусом («Рондо», 1825) и «Баркаролой» (1846) знаменует чуть ли не целую эпоху — от наивных фортепианных сочинений начала XIX века до изысканных звучаний, предвосхищающих пианизм Дебюсси. Можно без труда наметить несколько стадий: а) ранний, варшавский период; б) рубеж 1829—1831 годов; в) парижский период до «Прелюдий»; г) 40-е годы, отмеченные тяготением к симфонизированным, крупномасштабным формам; д) самые последние годы. И все же между произведениями Шопена 20-х и 40-х годов нет того резкого различия, какое характеризует, например, музыкальный стиль и язык раннего и позднего Бетховена или инструментальный стиль раннего и позднего Шуберта. Шопен очень скоро нашел свою собственную, «глубоко индивидуальную систему интонирования» (Асафьев), которая прежде всего и определила своеобразие его музыкального стиля в целом. «Шопеновская интонация», органичная и неповторимая, пронизывает все произведения польского композитора, живущие в современном репертуаре, и позволяет мгновенно определить их авторство, независимо от того, создавались ли эти произведения в юношеские годы или в самом конце творческого пути. Можно говорить об усовершенствовании, об усложнении стиля Шопена, о все расширяющемся круге образов, о более богатом и углубленном эмоциональном содержании его музыки. И тем не менее все его произведения спаяны едиными господствующими стилистическими признаками.
Важнейшая особенность интонации Шопена — ее «фортепианность». Подобно тому как Берлиоз мыслил в основном оркестрально и самые интересные его мысли рушатся (или, во всяком случае, предельно обедняются) при попытке исполнить его темы на фортепиано, так музыка Шопена не существует в отрыве от ее пианистической природы. Исполненная на других инструментах, она теряет не только большую часть своего обаяния, но часто и свою индивидуальность. Она становится особенно обезличенной в оркестровом изложении, где фортепиано не участвует совсем.
Утонченный камерный стиль западноевропейского пианизма слился у Шопена органически и без этнографической подчеркнутости с особенностями польского фольклора. Проникновение черт польской и вообще славянской народной музыки в творчество Шопена определило оригинальность его стиля, быть может, даже в большей степени, чем новизна пианистического мышления.
Трудно дать исчерпывающую характеристику влияний на Шопена польской национальной культуры. Они выходят далеко за рамки проблем музыкального языка и сказываются на особенностях его мышления в более общем, широком плане. При современном уровне музыковедения эти особенности нелегко поддаются анализу.
Бесспорно одно. Шопен, с детства знакомый с польским фольклором, обладал особенной широтой музыкального кругозора.
Народные лады, исчезнувшие из профессионального творчества западных стран, для Шопена были художественно действенными и полноценными
Русская традиционная культура, вобрав в себя тысячелетний духовно-практический опыт народа, ярко отразила его этические, религиозные, эстетические, мировоззренческие представления, менталитет, систему ценностей. Осмысление русской народной культуры в контексте ее развития и бытования в качестве полноправного самодостаточного явления национальной культуры как синкретичной художественной энциклопедии трудовой и социальной жизни народа, его быта, психологии и идеологии, актуализируется в период затянувшегося глубокого кризиса, поразившего важнейшие сферы духовной жизни современного российского общества.
В связи с этим повышенный интерес вызывает изучение такого историко-культурного феномена как русское скоморошество. Скоморошество (смеховая культура) – важный элемент русского народного фольклора, возникший в недрах народной культуры.
Примитивное, элементарное искусство скоморохов, появившееся на Руси в XI веке и достигшее расцвета в XV–XVII вв., представляло единственную соответствовавшую взглядам народа форму развлечений, заменявшую ему новейшие сценические зрелища. Скоморохи были древнейшими в России представителями народного эпоса, народной сцены. Несмотря на неоднозначное отношение к скоморохам, всю многовековую эпоху в истории древнерусской культуры вплоть до середины XVII века можно назвать эпохой скоморохов, так как именно они были яркими новаторами музыкальных, театральных, литературных и других жанров. Их искусство было обращено к народу и отличалось подлинным демократизмом.
Действия, совершаемые скоморохами подобны западноевропейским карнавалам. Скоморошество выступает своеобразным аналогом западного шутовства. Однако на русской почве оно получает свои специфические особенности, являясь неотъемлемой частью русской культурной традиции.
Начиная с середины XIX века, скоморошество как феномен русской культуры, притягивает целый ряд исследователей: культурологов, историков, философов, искусствоведов и др.
Первые попытки исследования русского скоморошества принадлежат историку И.Д. Беляеву, который затронул проблемы происхождения русских скоморохов. Ученый считал, что скоморошество могло созреть только в связи с внутренней потребностью общества. Деятельность скоморохов связывалась с языческими представлениями: с одной стороны, они были близки к колдовству, а с другой – к ритуальному веселью1. И.Д. Беляев утверждал, что деятельность скоморохов не ограничивается участием в обрядах, они «предлагали свои yслyги повсюду, где открывалась какая бы то ни было потpебность в музыке и игрищах»2. Скомоpошество имело профессиональный хаpактеp и своего рода организацию: «их можно назвать цехом музыкантов и фигляров, они составляли pод тpyпп, которые снискивали себе пропитание музыкой, песнями и плясками»3.
Объяснение: