МИФ О ПАНЕ И ЕГО ФЛЕЙТЕ Однажды козлоногий бог лесов и полей Пан повстречал прекрасную наяду Сирингу и полюбил её. Но дева была не в восторге от ухаживаний весёлого нравом, но страшного ликом лесного бога и убежала от него прочь. Пан побежал следом, и ему почти удалось её настичь, но Сиринга взмолилась к реке, чтобы та её спрятала. Так прекрасная дева превратилась в тростник, а опечаленный Пан срезал стебель этого растения и сделал из него многоствольную флейту, которую в Греции называют именем наяды – Сирингой, а у нас этот музыкальный инструмент известен как флейта Пана или свирель. И сейчас в лесах Греции вы можете услышать печальный звук тростниковой флейты, который иногда похож на ветер, иногда на плач ребенка, иногда на напев женского голоса. Есть еще одна легенда о флейте и любви, эта история была частью традиции индейского народа племени Лакота, а теперь стала достоянием всего индийского фольклора. ИНДИЙСКАЯ ЛЕГЕНДА О ФЛЕЙТЕ И ЛЮБВИ Индейские парни, даже если были бесстрашными воинами, могли стесняться подойти к девушке, чтобы признаться ей в своих чувствах, и вдобавок ко всему, на ухаживания не было времени и места: в типе с девушкой жила вся семья, а за поселением, влюбленных могли съесть животные или убить белые люди. Поэтому у юноши был в распоряжении только рассветный час, когда девушка шла по воду. В это время юноша мог выйти и заиграть на флейте-пимак, а его избранница в знак согласия могла только бросить смущенный взгляд и кивнуть. Потом в селении девушка имела возможность определить юношу по технике игры и выбрать своим мужем, поэтому этот инструмент еще называют флейтой любви. Есть сказание, которое гласит, что однажды дятел научил охотника делать флейту-пимак, а ветер показал какие прекрасные мелодии можно извлекать из неё. Есть и другие легенды о музыке, которые рассказывают нам о передаче чувств без слов, например, казахское сказание о домбре. КАЗАХСКАЯ ЛЕГЕНДА О МУЗЫКЕ Жил злой и жестокий хан, которого боялись все. Этот тиран любил только своего сына и всячески его оберегал. А юноша очень любил охотиться, не смотря на все увещевания отца о том, что это очень опасное занятие. И однажды, отправившись на охоту без слуг, парень не возвратился. Опечаленный и расстроенный правитель послал своих слуг на поиски сына со словами о том, что зальет глотку расплавленным свинцом тому, кто принесет печальную весть. И ушли слуги в ужасе искать сына, и нашли его растерзанного диким вепрем под деревом. Но благодаря совету конюха, слуги взяли с собой мудрого пастуха, который сделал музыкальный инструмент и сыграл на нем хану печальную мелодию, в которой было понятно без слов о смерти сына. А правителю ничего не оставалось сделать, как залить расплавленным свинцом в отверстие деки этого инструмента
Аннотация. в статье рассматривается «память жанра» мистерии в творчестве в. иванова и а. блока. объектом изучения является философская эссеистика и лирика иванова, а также драмы и лирика блока. сопоставление творчества главных символистов в выбранном аспекте позволяет выявить общее и различное в понимании мистерии знаменитыми поэтами. ключевые слова: «память жанра», мистерия, лирика, драматургия, символизм. проблема жанровой идентификации произведения – одна из самых интересных и дискуссионных в . если объединить два известных высказывания м.м. бахтина о жанре, а именно: «художник видит действительность глазами жанра» и «жанр сам приходит к художнику тогда, когда он оказывается нужным, когда его требует жизнь», то мы получим своего рода «нераздельность и неслиянность» универсального и индивидуального начал в самой категории жанра. вот эта внутренняя и живая антиномичность жанрового подхода постоянно привлекает внимание исследователей и провоцирует многочисленные интерпретации и самой категории жанра, и конкретных жанров в творчестве отельных поэтов, и жанровых систем в различных направлениях и культурных эпохах. хотелось бы затронуть вопрос о «памяти жанра» мистерии в творчестве вяч. иванова и а. блока - поэтов, столь же близких, сколь и далеких, но неразрывно связанных развития символизма. несмотря на то, что говорить о мистериальности в модернизме стало уже как бы общим местом, тут не все еще ясно – и прежде всего с позиции жанрового подхода. так, хорошо известно, что на рубеже xix-xx веков идея мистерия попадает в центр внимания культурной элиты. интерес к мистерии был подготовлен влиянием учений платона, шеллинга, ницше, вл. соловьева, музыкальной философией вагнера, теоретическими работами н. новосадского «элевсинские мистерии» (1887), ф. зелинского «из жизни идей» (1911—22) и, наконец, самого вяч. иванова («эллинская религия бога», 1904; «дионис и прадионисийство», 1923). при этом огромное значение для повального увлечения мистериальными идеями, конечно, имела особо тревожное мироощущение «конца века», эсхатологические предчувствия и мистические предвестия слома эпох. как пишет исупов, «мистериальность стала важнейшим видом художественного пафоса в (маяковский — «мистерия-буфф», 1918; блок — «роза и крест», 1913), живописи (л. бакст — «terror antiquus», 1908; ср. к. чюрленис, м. волошин), музыке (скрябин). однако часто забывалась «жанровая обязанность» мистерии быть просто текстом, но наблюдалось ее стремление к слиянию или замещению «текста жизни». особая роль в популяризации мистерии несомненно принадлежит иванову, который вступил в двуликим янусом, пытающимся в собственном творчестве и в собственной жизни соединить прямо противоположные интуиции дионисийца ницше и теурга вл. соловьева. для иванова изначально проблема мистерии была связующим звеном между его религиозными и эстетическими . выходом из кризиса уединенного сознания, он, вслед за ницше, видел в восстановлении структуры сознания древнего человека, спасающегося от одиночества в дионисийском восторге, в разрушении граней замкнутого сознания во всеобщем обрядово-мифологическом переживании трагедии мира, в пресловутом дионисийском экстазе, объединяющем всех участников в едином религиозном порыве. при этом роль поэта оказывалась соотносима с героем трагедии, выражающем народную душу (хор), но противопоставленному ему своей теургическо-жреческой избранностью. восстановление единения народной души и поэта возможно только через жертву индивидуализма, восхождения поэта к божественному знанию и нисхождения его как теурга, преображающего мир божественной красотой. поэтому иванов выступает проповедником нового искусства, синтезирующего древнюю катартику трагедии и теургический проект спасения мировой души через искусство. к мистерии иванов обращается то как к прародительнице трагедии, то как к конечной цель искусства на земле – мистерии гибели старого и зарождения нового преображенного мира, что в ивановском дискурсе обозначает в общем-то одно и то же. не случайно он любил цитировать слова гете:
Источник: http://music-education.ru/mify-i-legendy-o-muzyke