Об этом говорит и его интонационный строй с характерным для отечественной вокальной лирики опеванием опорных звуков и. остановками на задержаниях, образующих мягкие синкопы, своеобразные «подъезды» к «главной» ноте и каданс с явно выраженным славянским оттенком (нонаккорд с последующим колоратурным нисходящим, восходящим и вновь нисходящим ходом к тонике): Этот романс - одно из немногих автобиографических сочинений, где царит безоблачная радость, ничем не омраченная вера в возможность счастья влюбленного героя. Романс «Я здесь, Инезилья» был написан в это же время на еще неопубликованные стихи Пушкина, которые сам поэт дал молодому композитору. Пушкинская серенада здесь превращается композитором в типичный глинкинский «испанский» монолог героя-любовника и лишь в середине его, как сгусток неистовой страсти, слышится восторженная хвалебная песнь. Первая часть романса, образующая период, ритмом и характером мелодии иллюстрирует хрестоматийный образ испанца-всадника. Явное небрежение композитора к эквиритмике стиха и мелодии приводит к гротесковому «фарлафовскому» эффекту. Это усугубляется появляющимися во втором предложении синкопами в вокальной партии. Безусловно, подобный прием Глинка использует здесь намеренно, чтобы снять неуместную серьезность, придать ситуации комический оттенок, подчеркнуть откровенно театрально-развлекательный, весело-беззаботный и вместе с тем стильный, в духе рыцарских времен, характер традиционной так называемой народной сцены. Музыка, правда на очень короткий период, преображается в среднем эпизоде, куда как раз и врывается фрагмент собственно серенады. Негой и страстью проникнуты всего лишь десять тактов (53-63), а дальше вновь воцаряется атмосфера условностей, связанных с демонстрацией испанского колорита, шутки, лукавой игры, смешанной с показной галантностью и тончайшей иронией, которую композитор и не скрывает, рисуя облик героя пушкинского стиха.
Гармония - это выразительные средства музыки, одновременное звучание нескольких тонов.В жизни и в искусстве мы часто с ней встречаемся. Гармоничными местами, окружающими жизнь, могут быть места, "пропитанные" музыкой. Это могут быть общественные заведения, школы и т.п.Так как гармония - это часть музыкального искусства, то, соответственно, музыку изображают с различных инструментов: струнных, клавишных, духовых и т.д.Гармония - это также и разнообразие, переливы звуков. И чтобы ничто не вызывало резких перепадов в определённой мелодии, не было своеобразных консонансов или диссонансов, произведение не должно состоять только из одного вида тональностей, например, из одного мажора. К нему нужно своевременно добавлять и минор, тогда гармония будет правильной.А основа гармонии, исходя из написанного мною рассуждения, это плавные переходы в мелодии.Дисгармоничность связана с тем, что многие люди пытаются строить и связывать гармонию, так сказать, "на одном ладу" или "на одной ноте", также образуется много диссонансов. Такого быть не должно, всегда в гармонии диссонансы должны разрешаться своими соответствующими консонансами. Тогда и гармония будет верно построена, и мелодия будет красивой.Подытожим, гармония должна состоять из нескольких видов тональностей, передавать эмоции и чувства так, чтобы человек был ошеломлён ими, в хорошем смысле.Гармония - это часть музыки, даже часть философии, а также и неотъемлемая часть в жизни человека, ведь с гармонией в жизни мы очень часто встречаемся. Вот так вот!
Этот романс - одно из немногих автобиографических сочинений, где царит безоблачная радость, ничем не омраченная вера в возможность счастья влюбленного героя.
Романс «Я здесь, Инезилья» был написан в это же время на еще неопубликованные стихи Пушкина, которые сам поэт дал молодому композитору.
Пушкинская серенада здесь превращается композитором в типичный глинкинский «испанский» монолог героя-любовника и лишь в середине его, как сгусток неистовой страсти, слышится восторженная хвалебная песнь.
Первая часть романса, образующая период, ритмом и характером мелодии иллюстрирует хрестоматийный образ испанца-всадника. Явное небрежение композитора к эквиритмике стиха и мелодии приводит к гротесковому «фарлафовскому» эффекту. Это усугубляется появляющимися во втором предложении синкопами в вокальной партии. Безусловно, подобный прием Глинка использует здесь намеренно, чтобы снять неуместную серьезность, придать ситуации комический оттенок, подчеркнуть откровенно театрально-развлекательный, весело-беззаботный и вместе с тем стильный, в духе рыцарских времен, характер традиционной так называемой народной сцены.
Музыка, правда на очень короткий период, преображается в среднем эпизоде, куда как раз и врывается фрагмент собственно серенады. Негой и страстью проникнуты всего лишь десять тактов (53-63), а дальше вновь воцаряется атмосфера условностей, связанных с демонстрацией испанского колорита, шутки, лукавой игры, смешанной с показной галантностью и тончайшей иронией, которую композитор и не скрывает, рисуя облик героя пушкинского стиха.