Композитор Глинка» — фильм Григория Александрова о жизни и творчестве великого русского композитора Михаила Ивановича Глинки, создателе русской музыки, авторе замечательных опер «Руслан и Людмила», «Иван Сусанин», снятый в 1952 году. Фильм цветной. Вышел на экраны 1 октября 1952 г. Отдельно хочу выделить фрагмент фильма со Святославом Рихтером в роли Ференца Листа - молодым, красивым, талантливым... Очень удачный, как и весь фильм. И, не смотря на то, что фильм старый советский, присутствует немаловажная деталь - белые лайковые перчатки... Вот как описывает эту сцену В.В. Стасов, критик и теоретик искусства: "Лист был очень худощав, держался сутуловато. Но что сильно поражало – это огромная белокурая грива на голове. Таких волос никто тогда не смел носить в России, они были строго запрещены… Посмотрев на часы, Лист сошел с галереи, протеснился сквозь толпу и, быстро подойдя к эстраде, вскочил сбоку на возвышение, сорвал с рук белые свои лайковые перчатки, бросил их на пол, низко раскланялся, сел. Он кончил пьесу, - говорит Стасов, - под гром рукоплесканий, какого, наверное, не было в Петербурге с 1703 года, - то есть со дня его основания. Можно ли тут не вспомнить, что Лист, познакомившись с Глинкой и проиграв страницы из партитуры «Руслана и Людмилы», до конца жизни – в продолжение полувека – говорил о гениальности Глинки».
Отдельно хочу выделить фрагмент фильма со Святославом Рихтером в роли Ференца Листа - молодым, красивым, талантливым... Очень удачный, как и весь фильм. И, не смотря на то, что фильм старый советский, присутствует немаловажная деталь - белые лайковые перчатки... Вот как описывает эту сцену В.В. Стасов, критик и теоретик искусства: "Лист был очень худощав, держался сутуловато. Но что сильно поражало – это огромная белокурая грива на голове. Таких волос никто тогда не смел носить в России, они были строго запрещены… Посмотрев на часы, Лист сошел с галереи, протеснился сквозь толпу и, быстро подойдя к эстраде, вскочил сбоку на возвышение, сорвал с рук белые свои лайковые перчатки, бросил их на пол, низко раскланялся, сел. Он кончил пьесу, - говорит Стасов, - под гром рукоплесканий, какого, наверное, не было в Петербурге с 1703 года, - то есть со дня его основания. Можно ли тут не вспомнить, что Лист, познакомившись с Глинкой и проиграв страницы из партитуры «Руслана и Людмилы», до конца жизни – в продолжение полувека – говорил о гениальности Глинки».