Адажио соль минор для струнных инструментов и органа, известное как Адажио Альбинони — произведение Ремо Джадзотто, впервые опубликовано в 1958 году.
По утверждению Джадзотто, пьеса представляет собой реконструкцию, основанную на фрагменте из музыки Томазо Альбинони, найденном на развалинах разрушенной при налётах союзной авиации в конце Второй мировой войны Саксонской земельной библиотеки в Дрездене. Ремо Джадзотто опубликовал в 1945 году первую научную биографию Альбинони, в 1720-е гг. работавшего в Германии. Найденный фрагмент, согласно предисловию Джадзотто к первому изданию Адажио, содержал басовую партию и два фрагмента партии первой скрипки общей продолжительностью шесть тактов. Первая публикация пьесы целиком была озаглавлена: Ремо Джадзотто. Адажио соль минор для струнных и органа на основе двух фрагментов темы и цифрованного баса Томазо Альбинони (итал. Remo Giazotto: adagio in sol minore per archi e organo su due spunti tematici e su un basso numerato di Tomaso Albinoni).
Пьеса, с точки зрения критики, стилистически отличается от несомненных произведений барокко вообще и Альбинони в частности. В 1998 году известный музыковед и музыкальный педагог, профессор Люнебургского университета Вульф Дитер Лугерт в соавторстве с Фолькером Шютцем опубликовал в журнале «Praxis des Musikunterrichts» обзор проблемы авторства Адажио, включающий фрагменты писем из Саксонской земельной библиотеки, в которых утверждается, что такой музыкальный фрагмент из наследия Альбинони в собрании библиотеки отсутствует и никогда в нём обнаружен не был, так что сочинение в целом является безусловной мистификацией Джадзотто [1]. Точка зрения на Адажио Альбинони как более или менее оригинальное сочинение Джадзотто отражена, в частности, в популярной Хатчинсоновской энциклопедии в справке звукозаписывающей компании «Naxos», информационном материале известного журнала барочной музыки «Goldberg Magazine» и других источниках.
«Адажио» — одно из самых исполняемых музыкальных произведений второй половины XX века, неоднократно использовалось в кино. Благодаря использованию гитаристом Ингви Малмстином в Icarus Dream Suite Op. 4 (1984) сыграло значительную роль в формировании современного неоклассического металла.
Не так давно попалась на блошинке книжка В.Вольфовича "Челябинск музыкальный". Книга вышла в 1989 и пока ещё полна советских идеологических штампов, но тем не менее - очень интересно. К тому же оказалось, что цитаты из неё мне многократно попадались в различных публикациях. Я процитирую первую главу, где идёт речь о культурных нравах дореволюционного Челябинска, а дальше читайте по ссылке в конце поста.
История музыкальной жизни Челябинска связана с периодом его основания. Музыка пришла в город со скоморохами, щедрыми на песни и танцы. Они веселили народ, потешали его своим жизнерадостным искусством. В те времена это было небезопасно, скоморохи подвергались гонениям. Согласно указу 1648 года царя Алексея Михайловича всякая их деятельность запрещалась в государственном порядке, а народные музыкальные инструменты уничтожались. На следующий год вышел еще один царский указ, который обязывал следить за тем, чтобы люди "слушали бы церковного пения со страхом и со всяким благочестием, и от безмерного пьяного пития уклонялися, и были б в трезвости; скоморохов с домрами и гуслями, и с волынками, и со всякими играми, и ворожей, мужиков и баб к больным и ко младенцам в дом не призывали. Изгнанные из центральных районов, музыканты селились на окраинных землях России, и в частности на Урале. Здесь в конце XVIII века нашли рукописный сборник скоморошьих песен, автором которого считается Кирша Данилов. В Музыкальной энциклопедии о нем сказано: "Кирилл Данилович - предполагаемый составитель первого сборника русских былин, певец-импровизатор северной (урало-сибирской) эпической школы, скоморох. Свой репертуар записал на горнозаводском Урале после 1742 года. Сборник представляет собой подлинные, часто уникальные записи русских былин, исторических, лирических песен, баллад, духовных стихов (всего 71 текст с нотами)".
[фото отсюда]
На Урале в конце XIX века была найдена и показана основателю русского народного оркестра В. В. Андрееву древняя балалайка, считавшаяся уже исчезнувшей. Несмотря на все запреты, уральцы любили скоморошьи представления, которые постепенно из игрищ превратились в народный театр. Постановки осуществлялись на городских ярмарочных площадях и велись профессиональными артистами - скоморохами-кукольниками. Они высмеивали самодуров-воевод, чиновников и особенно священников. Большой популярностью пользовались "медвежьи потехи", когда дрессированный медведь изображал, например, местного богача или попа, идущих к заутрене.
От Заречья, где ныне находится поселок Бабушкина, и до деревни Шершни челябинцы в XVIII и XIX веках косили сено. Работа длилась недолго, 3-4 дня, и считалась чуть ли не праздником. Женщины, казачки и крестьянки, наряжались в самые красивые ситцевые юбки и кофты. Днем косили сено, а вечером жгли костры на берегу Миасса, пели песни, водили хороводы. Затем на реке разыгрывалась народная драма "Царь Максимилиан". Позже ее сменило "Сказание о Степане Разине". В Миасс бросали "персидскую царевну", для чего выбирали девушку - лучшую пловчиху города. Выброшенная из лодки, она возвращалась на берег, и все заканчивалось благополучно. Основу музыкального быта в ту пору определяло народное искусство и, прежде всего, русская крестьянская песня. Она выражала радость и горе веселье и печаль, торжество и отчаяние. Но больше всего люди пели о безрадостной, полной лишений и тягот жизни.
Без песен и плясок не обходилось ни одно торжество. Но ничто не могло сравниться со свадьбами. Их устраивали, как правило, на мясоед время между Новым годом и масленицей. С музыкой были связаны и многие другие народные обряды. Особой занимательностью отличались новогодние, рождественские и крещенские игры молодежи. Девушки и парни ходили ряжеными, устраивали вечерние посиделки, водили хороводы. На масленицу катались на украшенных лентами лошадях с бубенцами. Обязательно играли на гармониках, сопровождая песни и танцы. На всех этих праздниках лежал отпечаток своеобразной театральности: люди стремились вести себя не обыденно, преображались, забывая будничные трудности и заботы.
По утверждению Джадзотто, пьеса представляет собой реконструкцию, основанную на фрагменте из музыки Томазо Альбинони, найденном на развалинах разрушенной при налётах союзной авиации в конце Второй мировой войны Саксонской земельной библиотеки в Дрездене. Ремо Джадзотто опубликовал в 1945 году первую научную биографию Альбинони, в 1720-е гг. работавшего в Германии. Найденный фрагмент, согласно предисловию Джадзотто к первому изданию Адажио, содержал басовую партию и два фрагмента партии первой скрипки общей продолжительностью шесть тактов. Первая публикация пьесы целиком была озаглавлена: Ремо Джадзотто. Адажио соль минор для струнных и органа на основе двух фрагментов темы и цифрованного баса Томазо Альбинони (итал. Remo Giazotto: adagio in sol minore per archi e organo su due spunti tematici e su un basso numerato di Tomaso Albinoni).
Пьеса, с точки зрения критики, стилистически отличается от несомненных произведений барокко вообще и Альбинони в частности. В 1998 году известный музыковед и музыкальный педагог, профессор Люнебургского университета Вульф Дитер Лугерт в соавторстве с Фолькером Шютцем опубликовал в журнале «Praxis des Musikunterrichts» обзор проблемы авторства Адажио, включающий фрагменты писем из Саксонской земельной библиотеки, в которых утверждается, что такой музыкальный фрагмент из наследия Альбинони в собрании библиотеки отсутствует и никогда в нём обнаружен не был, так что сочинение в целом является безусловной мистификацией Джадзотто [1]. Точка зрения на Адажио Альбинони как более или менее оригинальное сочинение Джадзотто отражена, в частности, в популярной Хатчинсоновской энциклопедии в справке звукозаписывающей компании «Naxos», информационном материале известного журнала барочной музыки «Goldberg Magazine» и других источниках.
«Адажио» — одно из самых исполняемых музыкальных произведений второй половины XX века, неоднократно использовалось в кино. Благодаря использованию гитаристом Ингви Малмстином в Icarus Dream Suite Op. 4 (1984) сыграло значительную роль в формировании современного неоклассического металла.
Не так давно попалась на блошинке книжка В.Вольфовича "Челябинск музыкальный". Книга вышла в 1989 и пока ещё полна советских идеологических штампов, но тем не менее - очень интересно. К тому же оказалось, что цитаты из неё мне многократно попадались в различных публикациях. Я процитирую первую главу, где идёт речь о культурных нравах дореволюционного Челябинска, а дальше читайте по ссылке в конце поста.
История музыкальной жизни Челябинска связана с периодом его основания. Музыка пришла в город со скоморохами, щедрыми на песни и танцы. Они веселили народ, потешали его своим жизнерадостным искусством. В те времена это было небезопасно, скоморохи подвергались гонениям. Согласно указу 1648 года царя Алексея Михайловича всякая их деятельность запрещалась в государственном порядке, а народные музыкальные инструменты уничтожались. На следующий год вышел еще один царский указ, который обязывал следить за тем, чтобы люди "слушали бы церковного пения со страхом и со всяким благочестием, и от безмерного пьяного пития уклонялися, и были б в трезвости; скоморохов с домрами и гуслями, и с волынками, и со всякими играми, и ворожей, мужиков и баб к больным и ко младенцам в дом не призывали. Изгнанные из центральных районов, музыканты селились на окраинных землях России, и в частности на Урале. Здесь в конце XVIII века нашли рукописный сборник скоморошьих песен, автором которого считается Кирша Данилов. В Музыкальной энциклопедии о нем сказано: "Кирилл Данилович - предполагаемый составитель первого сборника русских былин, певец-импровизатор северной (урало-сибирской) эпической школы, скоморох. Свой репертуар записал на горнозаводском Урале после 1742 года. Сборник представляет собой подлинные, часто уникальные записи русских былин, исторических, лирических песен, баллад, духовных стихов (всего 71 текст с нотами)".
[фото отсюда]
На Урале в конце XIX века была найдена и показана основателю русского народного оркестра В. В. Андрееву древняя балалайка, считавшаяся уже исчезнувшей. Несмотря на все запреты, уральцы любили скоморошьи представления, которые постепенно из игрищ превратились в народный театр. Постановки осуществлялись на городских ярмарочных площадях и велись профессиональными артистами - скоморохами-кукольниками. Они высмеивали самодуров-воевод, чиновников и особенно священников. Большой популярностью пользовались "медвежьи потехи", когда дрессированный медведь изображал, например, местного богача или попа, идущих к заутрене.
От Заречья, где ныне находится поселок Бабушкина, и до деревни Шершни челябинцы в XVIII и XIX веках косили сено. Работа длилась недолго, 3-4 дня, и считалась чуть ли не праздником. Женщины, казачки и крестьянки, наряжались в самые красивые ситцевые юбки и кофты. Днем косили сено, а вечером жгли костры на берегу Миасса, пели песни, водили хороводы. Затем на реке разыгрывалась народная драма "Царь Максимилиан". Позже ее сменило "Сказание о Степане Разине". В Миасс бросали "персидскую царевну", для чего выбирали девушку - лучшую пловчиху города. Выброшенная из лодки, она возвращалась на берег, и все заканчивалось благополучно. Основу музыкального быта в ту пору определяло народное искусство и, прежде всего, русская крестьянская песня. Она выражала радость и горе веселье и печаль, торжество и отчаяние. Но больше всего люди пели о безрадостной, полной лишений и тягот жизни.
Без песен и плясок не обходилось ни одно торжество. Но ничто не могло сравниться со свадьбами. Их устраивали, как правило, на мясоед время между Новым годом и масленицей. С музыкой были связаны и многие другие народные обряды. Особой занимательностью отличались новогодние, рождественские и крещенские игры молодежи. Девушки и парни ходили ряжеными, устраивали вечерние посиделки, водили хороводы. На масленицу катались на украшенных лентами лошадях с бубенцами. Обязательно играли на гармониках, сопровождая песни и танцы. На всех этих праздниках лежал отпечаток своеобразной театральности: люди стремились вести себя не обыденно, преображались, забывая будничные трудности и заботы.