Жили были ноты, но они всегда путались, до превращалась в ми, ми превращалась в до. И вот решил ключ эту ситуацию исправить, чтобы ноты на места свои вставали. Он позвал на Нотоносец, которого тогда звали вешалкой(потому что он служил для просушки белья). Так вот пришел Нотоносец и сказал ключ что надо всем им объединиться, и пошло поехало - ноты, всё еще взаимно превращаясь, стали дубасить ключ, тот с неразбору Нотоносец. И Закричал тогда Нотоносец, да так, что у нот уши отвалились, но не у всех(то, что различает ноту четвертную и восьмую у нот является ухом. Чем больше ушей, тем меньше нота звучит) и стали ноты подчиняться Нотоносцу. Так был заложен фундамент настоящему нотописанию.
Жили были ноты, но они всегда путались, до превращалась в ми, ми превращалась в до. И вот решил ключ эту ситуацию исправить, чтобы ноты на места свои вставали. Он позвал на Нотоносец, которого тогда звали вешалкой(потому что он служил для просушки белья). Так вот пришел Нотоносец и сказал ключ что надо всем им объединиться, и пошло поехало - ноты, всё еще взаимно превращаясь, стали дубасить ключ, тот с неразбору Нотоносец. И Закричал тогда Нотоносец, да так, что у нот уши отвалились, но не у всех(то, что различает ноту четвертную и восьмую у нот является ухом. Чем больше ушей, тем меньше нота звучит) и стали ноты подчиняться Нотоносцу. Так был заложен фундамент настоящему нотописанию.
