Бетховену был близок Чехов Громадное значение Людвига ван Бетховена, как композитора, состоит в том, что он повысил до высочайшей степени выражения инструментальной музыки при передаче душевных настроений и чрезвычайно расширил её формы. Опираясь на сочинения Гайдна и Моцарта в первом периоде своего творчества, Бетховен стал затем придавать инструментам характерную для каждого из них выразительность, настолько, что они, как самостоятельно (особенно фортепиано), так и в оркестре получили выражать высшие идеи и глубочайшие настроения человеческой души. Отличие Бетховена от Гайдна и Моцарта, которые также уже довели язык инструментов до высокой степени развития, заключается в том, что он видоизменил полученные от них формы инструментальной музыки, и к безупречной красоте формы присоединил глубокое внутреннее содержание. Под его руками менуэт расширяется в многозначительное скерцо; финал, являвшийся в большинстве случаев у его предшественников живой, веселой и незатейливой частью, становится у него кульминационным пунктом развития всего сочинения и нередко превосходит шириной и грандиозностью своей концепции первую часть. В противоположность равновесию голосов, придающих музыке Моцарта характер бесстрастной объективности, Бетховен часто дает перевес первому голосу, что сообщает его сочинениям субъективный оттенок, который даёт возможность связать все части сочинения единством настроения и идеи. То, что он в некоторых произведениях, как например, в Героической или Пасторальной симфониях, обозначил соответствующими надписями, наблюдается в большинстве его инструментальных сочинений: поэтично выраженные в них душевные настроения находятся в тесном соотношении между собою, а потому произведения эти вполне заслуживают названия поэмы.
Казахский эпос и фольклор во всех своих видах неразрывно связаны с музыкой. Не только обрядовые, бытовые и исторические песни, как показывает само их название, были построены на музыкальной мелодии, но и большие эпические поэмы исполнялись в сопровождении домбры на напев, выбранный самим акыном. Роль музыки в казахском фольклоре особо подчеркивается именно этими кюй-легендами, где она сама становится средством изложения событий и чувств, приобретая сюжетный программный характер. Обычно перед исполнением кюя на домбре, сыбызге или кобызе кюйши (композитор и виртуоз) передает в краткой новелле содержание данного кюя, заканчивая ее традиционной фразой: “А теперь слушайте, как расскажет об этом домбра”. В древней кюй-легенде неизвестного автора “Боз-торгай” такая новелла рассказывает о жаворонке, защищающем своих птенцов от нападения змеи. Сама же музыкальная пьеса передает в звуках домбры страх и отчаяние жаворонка, шипение змеи, писк птенцов, трепет крыльев жаворонка матери, пытающегося отвлечь внимание змеи от гнезда, и заканчивается предсмертным криком птицы, самоотверженно бросающейся в пасть змеи, чтобы детей. Примером более сложной иллюстративной музыки служит кюй-легенда “Кобык-шашкан” (“Пена и брызги”), сложенная в начале XIX века знаменитым композитором Курмангазы по случаю бедственного наводнения на берегах Каспийского моря, унесшего множество аулов. Здесь кюй не ограничивается музыкальным изображением разъяренной стихии, криков и стенаний людей и животных, но подымается до трагической высоты, передавая в звуках ужас и отчаяние разоренного народа, глубину его страданий, переходя уже в сложную музыкальную поэму. Авторов музыкальных пьес этого рода нельзя рассматривать только как композиторов. Каждый из них с оздает вместе с музыкой сопутствующую ей легенду-новеллу, имеющую самостоятельное художественное значение. Так в кюй-легенде безымянного автора “Каражорга” дан замечательный образный рассказ о коне-иноходце, отбитом казахами у калмыков в боях Аблай-хана. Другая знаменитая кюй-легенда “Аксак-кулан, Жоши-хан” приводит следующую новеллу. Жоши-хан потребовал сообщить ему, почему сын его не вернулся с охоты и пригрозил, что тому, кто посмеет сообщить ему о смерти сына, он зальет глотку расплавленным свинцом. Тогда старый кюйши сыграл на кобызе бессловесную мелодию, из которой Жоши-хан понял, что сына его убил хромой кулан (дикая лошадь), и желая сдержать свое слово, приказал наказать кобыз. Поэтому говорит легенда,верхняя, сожженная свинцом часть кобыза остается открытой. Прекрасная и трогательная легенда сопутствует кюю Саймака “Сары-узень”: Саймак, бежавший из калмыцкого плена с девушкой-калмычкой, влюбившейся в его музыку, не находит на родных местах своего аула и, по девушки, выражает свою скорбь в звуках сыбызги. Каждая из музыкальных пьес знаменитого Курмангазы имеет сложенную им же свою новеллу: это “Ксен-ашкан” (“Разбитые кандалы”), где Курмангазы описывает свое бегство из царской тюрьмы, “Лаушкин”, где он рассказывает, как ему в заключении русская девушка Лавочкина, которую он любил. В кюй-легендах смешаны все характерные формы казахского фольклора. Здесь в форме новеллы мы находим и сказки о животных (“Боз- торгай”), и историческую песню (“Кобык- шашкан”), и жоктау (“Сары-узень”) и естирту (“Жоши-хан”) и так далее. Особое значение этой интересной формы казахского фольклора заключается в том, что благодаря запоминающейся музыке, до нас дошли связанные с ней прекрасные легенды, сохранившие до наших дней замечательные образы древности и имена создавших их авторов. Счастливое сочетание в одном лице драгоценных качеств мастера музыки и мастера слова, редкое вообще в истории искусства, наблюдается на всем историческом пути казахского искусства.
сейчас просто при исполнение кюй не любят рассказывать легенды , и считают что это абсолютно ненужно
Громадное значение Людвига ван Бетховена, как композитора, состоит в том, что он повысил до высочайшей степени выражения инструментальной музыки при передаче душевных настроений и чрезвычайно расширил её формы. Опираясь на сочинения Гайдна и Моцарта в первом периоде своего творчества, Бетховен стал затем придавать инструментам характерную для каждого из них выразительность, настолько, что они, как самостоятельно (особенно фортепиано), так и в оркестре получили выражать высшие идеи и глубочайшие настроения человеческой души. Отличие Бетховена от Гайдна и Моцарта, которые также уже довели язык инструментов до высокой степени развития, заключается в том, что он видоизменил полученные от них формы инструментальной музыки, и к безупречной красоте формы присоединил глубокое внутреннее содержание. Под его руками менуэт расширяется в многозначительное скерцо; финал, являвшийся в большинстве случаев у его предшественников живой, веселой и незатейливой частью, становится у него кульминационным пунктом развития всего сочинения и нередко превосходит шириной и грандиозностью своей концепции первую часть. В противоположность равновесию голосов, придающих музыке Моцарта характер бесстрастной объективности, Бетховен часто дает перевес первому голосу, что сообщает его сочинениям субъективный оттенок, который даёт возможность связать все части сочинения единством настроения и идеи. То, что он в некоторых произведениях, как например, в Героической или Пасторальной симфониях, обозначил соответствующими надписями, наблюдается в большинстве его инструментальных сочинений: поэтично выраженные в них душевные настроения находятся в тесном соотношении между собою, а потому произведения эти вполне заслуживают названия поэмы.
Казахский эпос и фольклор во всех своих видах неразрывно связаны с музыкой. Не только обрядовые, бытовые и исторические песни, как показывает само их название, были построены на музыкальной мелодии, но и большие эпические поэмы исполнялись в сопровождении домбры на напев, выбранный самим акыном. Роль музыки в казахском фольклоре особо подчеркивается именно этими кюй-легендами, где она сама становится средством изложения событий и чувств, приобретая сюжетный программный характер. Обычно перед исполнением кюя на домбре, сыбызге или кобызе кюйши (композитор и виртуоз) передает в краткой новелле содержание данного кюя, заканчивая ее традиционной фразой: “А теперь слушайте, как расскажет об этом домбра”. В древней кюй-легенде неизвестного автора “Боз-торгай” такая новелла рассказывает о жаворонке, защищающем своих птенцов от нападения змеи. Сама же музыкальная пьеса передает в звуках домбры страх и отчаяние жаворонка, шипение змеи, писк птенцов, трепет крыльев жаворонка матери, пытающегося отвлечь внимание змеи от гнезда, и заканчивается предсмертным криком птицы, самоотверженно бросающейся в пасть змеи, чтобы детей. Примером более сложной иллюстративной музыки служит кюй-легенда “Кобык-шашкан” (“Пена и брызги”), сложенная в начале XIX века знаменитым композитором Курмангазы по случаю бедственного наводнения на берегах Каспийского моря, унесшего множество аулов. Здесь кюй не ограничивается музыкальным изображением разъяренной стихии, криков и стенаний людей и животных, но подымается до трагической высоты, передавая в звуках ужас и отчаяние разоренного народа, глубину его страданий, переходя уже в сложную музыкальную поэму. Авторов музыкальных пьес этого рода нельзя рассматривать только как композиторов. Каждый из них с оздает вместе с музыкой сопутствующую ей легенду-новеллу, имеющую самостоятельное художественное значение. Так в кюй-легенде безымянного автора “Каражорга” дан замечательный образный рассказ о коне-иноходце, отбитом казахами у калмыков в боях Аблай-хана. Другая знаменитая кюй-легенда “Аксак-кулан, Жоши-хан” приводит следующую новеллу. Жоши-хан потребовал сообщить ему, почему сын его не вернулся с охоты и пригрозил, что тому, кто посмеет сообщить ему о смерти сына, он зальет глотку расплавленным свинцом. Тогда старый кюйши сыграл на кобызе бессловесную мелодию, из которой Жоши-хан понял, что сына его убил хромой кулан (дикая лошадь), и желая сдержать свое слово, приказал наказать кобыз. Поэтому говорит легенда,верхняя, сожженная свинцом часть кобыза остается открытой. Прекрасная и трогательная легенда сопутствует кюю Саймака “Сары-узень”: Саймак, бежавший из калмыцкого плена с девушкой-калмычкой, влюбившейся в его музыку, не находит на родных местах своего аула и, по девушки, выражает свою скорбь в звуках сыбызги. Каждая из музыкальных пьес знаменитого Курмангазы имеет сложенную им же свою новеллу: это “Ксен-ашкан” (“Разбитые кандалы”), где Курмангазы описывает свое бегство из царской тюрьмы, “Лаушкин”, где он рассказывает, как ему в заключении русская девушка Лавочкина, которую он любил. В кюй-легендах смешаны все характерные формы казахского фольклора. Здесь в форме новеллы мы находим и сказки о животных (“Боз- торгай”), и историческую песню (“Кобык- шашкан”), и жоктау (“Сары-узень”) и естирту (“Жоши-хан”) и так далее. Особое значение этой интересной формы казахского фольклора заключается в том, что благодаря запоминающейся музыке, до нас дошли связанные с ней прекрасные легенды, сохранившие до наших дней замечательные образы древности и имена создавших их авторов. Счастливое сочетание в одном лице драгоценных качеств мастера музыки и мастера слова, редкое вообще в истории искусства, наблюдается на всем историческом пути казахского искусства.
сейчас просто при исполнение кюй не любят рассказывать легенды , и считают что это абсолютно ненужно
Объяснение: