Арфа - один из древнейших многострунных щипковых музыкальных инструментов. Ее изображения, обнаруженные в Древнем Египте, относят к третьему тысячелетию до нашей эры. .. В древности существовало четыре основных вида арфы: дуговые - наиболее древние, на которых играли как плектром, так и без него; угловые трех видов - с горизонтальным резонатором, вертикально расширяющимся и вертикально сужающимся изогнутым резонатором. Арфы широко использовались в жизни шумеров, вавилонян, ассирийцев: звучание арф, очевидно, сопровождавшее ритуальные и дворцовые сцены, подчеркивало их значимость.
Происхождение арфы относят к возникновению охотничьего лука, использовавшегося в Каменном Веке. Он делался из согнутой ветки и кишечной (кетгут) струны, производящей звук при подергивании. Ранние изображения подобного музыкального лука были найдены в виде наскальных рисунков (например, в пещере Trois Freres, 15000BC, Ariege, France). Эти инструменты дали основу для развития лучной арфы, которая переживала свой золотой век в эпоху заката Египетской цивилизации. Вариацией арфы была лира, которая в дальнейшем стала очень популярной в Греции. В эпоху эллинизма лира была неотъемлемым атрибутом поэтов и певцов, что можно наблюдать на различных картинах и письменных памятниках. Размер арфы варьировался, вид малой лучной арфы перешел из Греции в Европу и достиг сферы влияния на кельтов. Легенда гласит, что друиды привезли арфу из Атлантиды как священный инструмент в Ирландию и Великобританию. Хотя, более правдоподобно звучит то предположение, что арфа попала в Европу благодаря развитию торговых отношений. С этих времен сохранились только некоторые описания, которые были сделаны очень давно и в большинстве своем неверны. Затем, арфа была снабжена вертикальной перекладиной, с этим видом арфы мы и знакомы. Эта техника строения инструмента была основой развития Cithara Anglica и Nabulum в Средневековье и классической арфы Ренессанса.
Колокольные звоны явились самым ярким темброво-колористическим элементом в русском народном искусстве, что обусловлено самой природой колокольного звучания, его физико-акустическими свойствами. Поэтому именно колокольность определила и оказала влияние на русскую композиторскую музыку в целом, в определённой степени предвосхитив развитие гармонического мышления ряда русских композиторов. Это привело к повышенной роли фонизма (т.е. преобладание красочности в гармонии и мелодии и ослабление их функциональной логики движения), и соответственно общей красочности, колористичности музыкального языка. Колокольные звоны стали органичной частью музыкального стиля и драматургии произведений русских композиторов-классиков как в оперном, так и в инструментальном жанрах. Об этом писали выдающиеся критики, композиторы. В. Стасов: “В который раз являются у нас звоны: без них русская школа жить не может!” (1, с. 349). Н. Римский-Корсаков: “Ещё раз колокольный звон! Сколько раз, и в каких разнообразных видах я воспроизводил в оркестровке этот непременный атрибут древней русской жизни, хотя и сохранившийся до наших времён” (2, с. 188). Причины данного явления – в особой распространённости колокольных звонов в России, которые по силе воздействия на народные массы оказались наиболее значительным художественным элементом в инструментальном народном искусстве. Эта своеобразная звуковая колористическая атмосфера быта русских городов и селений с детства окружала каждого художника, оказывая влияние на его творчество. По признанию Б. Асафьева “ритмы колокольного звона … принадлежат к разряду ощущений, с раннего детства внедрявшихся в нашу психику” (3, с. 13). Об этом же свидетельствуют детские музыкальные впечатления и привязанности Глинки: “Музыкальная выражалась в это время страстью к колокольному звону (трезвону); я жадно вслушивался в эти резкие звуки…” (4, с. 212). Тенденцию к колористичности музыкального языка можно наблюдать в первом классическом образце – опере М. И. Глинки “Иван Сусанин” в заключительном хоре “Славься”, где средством динамизации становится наслоение на партию оркестра и хора колокольного звона. В творчестве композиторов “Могучей кучки” колокольные звоны стали действенным средством дальнейшего колористического обогащения гармонии и фактуры. “Картинки с выставки” М. П. Мусоргского – одно из самых ранних претворений колокольности в русской инструментальной музыке: в последней пьесе цикла “Богатырские ворота…” композитор средствами колокольной фактуры гармонических красок создаёт истинно русский богатырский образ. Самым ярким моментом в финале – является имитация фактурно-тематического развития колокольного звона: перезвон низких колоколов (1-4 т), перезвон низких и средних (5-8 т), перезвон низких, средних и зазвонных (9-26 т), собственно звон (27-30 т). В пьесе “В монастыре” из “Маленькой сюиты” для фортепиано А.П. Бородина воплощается жанр погребального звона; в увертюре “Светлый праздник” Н.А. Римского-Корсакова передана стихия праздничных звонов – “Красный” звон, набатный, праздничный перезвон, наконец, большой праздничный звон. Как сообщает В. В. Ястребцов со слов самого Н.А, Римского-Корсакова, “…звон в его “Пасхальной увертюре” не какой-либо случайный, а так именно звонили в мужском Богородицком монастыре в Тихвине” (5, с. 112). Драматургические функции колокольных звонов в русских операх непосредственно связаны с идеей произведения. В них колокольность, органично вплетённая в музыкальную ткань, является характеристикой конкретного и, как правило, особо значимого элемента сценического действия, подчас вырастая в произведении до значения сквозной темы-идеи, определяет национальный колорит.Выделяется несколько главных художественных аспектов, в образном претворении которых важнейшая роль принадлежит колокольным звонам: выражение народного торжества, ликования; воплощение лирико-драматической и трагической коллизий, раскрывающих психологическое состояние героев; показ национальных черт русского характера.
В древности существовало четыре основных вида арфы: дуговые - наиболее древние, на которых играли как плектром, так и без него; угловые трех видов - с горизонтальным резонатором, вертикально расширяющимся и вертикально сужающимся изогнутым резонатором. Арфы широко использовались в жизни шумеров, вавилонян, ассирийцев: звучание арф, очевидно, сопровождавшее ритуальные и дворцовые сцены, подчеркивало их значимость.
Происхождение арфы относят к возникновению охотничьего лука, использовавшегося в Каменном Веке. Он делался из согнутой ветки и кишечной (кетгут) струны, производящей звук при подергивании. Ранние изображения подобного музыкального лука были найдены в виде наскальных рисунков (например, в пещере Trois Freres, 15000BC, Ariege, France). Эти инструменты дали основу для развития лучной арфы, которая переживала свой золотой век в эпоху заката Египетской цивилизации. Вариацией арфы была лира, которая в дальнейшем стала очень популярной в Греции. В эпоху эллинизма лира была неотъемлемым атрибутом поэтов и певцов, что можно наблюдать на различных картинах и письменных памятниках. Размер арфы варьировался, вид малой лучной арфы перешел из Греции в Европу и достиг сферы влияния на кельтов. Легенда гласит, что друиды привезли арфу из Атлантиды как священный инструмент в Ирландию и Великобританию. Хотя, более правдоподобно звучит то предположение, что арфа попала в Европу благодаря развитию торговых отношений. С этих времен сохранились только некоторые описания, которые были сделаны очень давно и в большинстве своем неверны. Затем, арфа была снабжена вертикальной перекладиной, с этим видом арфы мы и знакомы. Эта техника строения инструмента была основой развития Cithara Anglica и Nabulum в Средневековье и классической арфы Ренессанса.
Колокольные звоны стали органичной частью музыкального стиля и драматургии произведений русских композиторов-классиков как в оперном, так и в инструментальном жанрах. Об этом писали выдающиеся критики, композиторы.
В. Стасов: “В который раз являются у нас звоны: без них русская школа жить не может!” (1, с. 349).
Н. Римский-Корсаков: “Ещё раз колокольный звон! Сколько раз, и в каких разнообразных видах я воспроизводил в оркестровке этот непременный атрибут древней русской жизни, хотя и сохранившийся до наших времён” (2, с. 188).
Причины данного явления – в особой распространённости колокольных звонов в России, которые по силе воздействия на народные массы оказались наиболее значительным художественным элементом в инструментальном народном искусстве. Эта своеобразная звуковая колористическая атмосфера быта русских городов и селений с детства окружала каждого художника, оказывая влияние на его творчество. По признанию Б. Асафьева “ритмы колокольного звона … принадлежат к разряду ощущений, с раннего детства внедрявшихся в нашу психику” (3, с. 13). Об этом же свидетельствуют детские музыкальные впечатления и привязанности Глинки: “Музыкальная выражалась в это время страстью к колокольному звону (трезвону); я жадно вслушивался в эти резкие звуки…” (4, с. 212).
Тенденцию к колористичности музыкального языка можно наблюдать в первом классическом образце – опере М. И. Глинки “Иван Сусанин” в заключительном хоре “Славься”, где средством динамизации становится наслоение на партию оркестра и хора колокольного звона.
В творчестве композиторов “Могучей кучки” колокольные звоны стали действенным средством дальнейшего колористического обогащения гармонии и фактуры. “Картинки с выставки” М. П. Мусоргского – одно из самых ранних претворений колокольности в русской инструментальной музыке: в последней пьесе цикла “Богатырские ворота…” композитор средствами колокольной фактуры гармонических красок создаёт истинно русский богатырский образ. Самым ярким моментом в финале – является имитация фактурно-тематического развития колокольного звона: перезвон низких колоколов (1-4 т), перезвон низких и средних (5-8 т), перезвон низких, средних и зазвонных (9-26 т), собственно звон (27-30 т).
В пьесе “В монастыре” из “Маленькой сюиты” для фортепиано А.П. Бородина воплощается жанр погребального звона; в увертюре “Светлый праздник” Н.А. Римского-Корсакова передана стихия праздничных звонов – “Красный” звон, набатный, праздничный перезвон, наконец, большой праздничный звон. Как сообщает В. В. Ястребцов со слов самого Н.А, Римского-Корсакова, “…звон в его “Пасхальной увертюре” не какой-либо случайный, а так именно звонили в мужском Богородицком монастыре в Тихвине” (5, с. 112).
Драматургические функции колокольных звонов в русских операх непосредственно связаны с идеей произведения. В них колокольность, органично вплетённая в музыкальную ткань, является характеристикой конкретного и, как правило, особо значимого элемента сценического действия, подчас вырастая в произведении до значения сквозной темы-идеи, определяет национальный колорит.Выделяется несколько главных художественных аспектов, в образном претворении которых важнейшая роль принадлежит колокольным звонам: выражение народного торжества, ликования; воплощение лирико-драматической и трагической коллизий, раскрывающих психологическое состояние героев; показ национальных черт русского характера.