22 июня 1941 года Дмитрий Дмитриевич собирался пойти на футбольный матч. По радио сообщили — началась война. И с этого момента помыслы композитора были направлены к одной цели — сделать все, что в его силах, во имя победы над врагом.
«До этих дней я знал лишь мирный труд. Нынче я готов взять в руки оружие! Я знаю, что фашизм и конец культуры, конец цивилизации — однозначны. Исторически победа фашизма нелепа и невозможна. Но я знаю, что человечество от гибели можно только сражаясь». Эти слова Шостаковича были напечатаны 5 июля в «Ленинградской правде». И они не были лишь словами. В день начала войны знаменитый композитор по чтобы его взяли добровольцем в Красную Армию. Ему отказали. Он вступил в Народное ополчение. Он хотел сражаться.
Вместе с консерваторскими педагогами и студентами Шостакович выезжал за город на строительство оборонительных сооружений. Вошел в пожарную команду и дежурил на крыше консерватории. Не только у нас, но и за пределами нашей страны стала впоследствии известна фотография Шостаковича в пожарном одеянии, в пожарной каске, опоясанного ремнями. Он стоит на боевом посту. Другое фото — Шостакович направляет куда-то вниз струю воды из шланга (оба снимка сделаны 29 июля 1941 года). Он участвовал в учебных занятиях, дежурил во время воздушных тревог. Случайно повстречавшийся с Шостаковичем Михаил Зощенко отметил: «Удивительно смотреть на композитора. Первое впечатление — слабости и бес чрезвычайно обманчиво. За тонкими чертами лица — мужество, сила и большая, непреклонная воля»
Рядом с этим высказыванием хочется привести другое, относящееся к более позднему времени. Ольга Берггольц рассказывала по радио о первом исполнении в Москве Седьмой симфонии, о том, как вышел на вызовы автор. «Народ, пришедший слушать «Ленинградскую симфонию», встал и стоя рукоплескал композитору, сыну и защитнику Ленинграда. А я глядела на него, маленького, хрупкого, в больших очках, и думала: «Этот человек сильнее Гитлера».
18 апреля 1869 года на музыкальном вечере у Л. И. Шестаковой В. В. Стасов предложил композитору в качестве оперного сюжета «Слово о полку Игореве». А. П. Бородин с интересом взялся за работу, побывал в окрестностях Путивля, изучал исторические и музыкальные источники, связанные с описываемым временем.
Опера писалась в течение восемнадцати лет, но в 1887 году композитор скончался, и опера осталась неоконченной. По записям А. П. Бородина работу завершили Александр Константинович Глазунов и Николай Андреевич Римский-Корсаков. Считается, что Глазунов по памяти восстановил увертюру, которую слышал в авторском исполнении на фортепиано (сам он опроверг эту легенду на страницах Русской музыкальной газеты)[1]. Он также почти целиком сочинил и оркестровал третье действие. Н. А. Римский-Корсаков оркестровал пролог, первое, второе и четвёртое действия и половецкий марш.
Бородин, Римский-Корсаков и, возможно, также А. К. Лядов вместе оркестровали сюиту «половецких танцев» второго акта, которая приобрела огромную популярность. В продолжении традиций оперы Глинки «Жизнь за царя», событийное развитие в сюжетной линии оперы «Князь Игорь» отражает грандиозность народных сцен с мощным звучанием хора, и в то же время, необычайные по красоте арии героев: Ярославны, Кончаковны, Владимира иполовецкой девушки.
Александр Порфирьевич Бородин успел оркестровать часть пролога (всё, кроме «Сцены затмения»), речитатив и арию князя Владимира Галицкого (I картина I акта), арию Ярославны и её сцену с девушками (II картина I акта, 1879), каватину Кончаковны (II акт, 1869), речитатив и каватину князя Владимира (II акт), арию Кончака (II акт), плач Ярославны (IV акт, 1875), народный хор (IV акт, 1879) и финальную сцену IV акта — партитура для оркестра с участием тенора Ерошки, баса Скулы и хора.
Трио Игоря, Владимира, Кончаковны и финал третьего акта с хором, Кончаковной и Кончаком были написаны Бородиным и завершены Глазуновым, который впоследствии и оркестровал их в 1888 году.
Римский-Корсаков и Глазунов сами написали сцену II акта, с участием Кончаковны и хора в 1887 году.
Композиторы были дружны и работали в тесном кругу, потому музыкальный стиль оперы представляет художественную целостность. Несмотря на то, что Глазунов и Римский-Корсаков оркестровали большую часть музыки (часть которой совсем не была записана), последний настоял на том, что «Князь Игорь» — полностью опера Александра Порфирьевича Бородина" — из книги А. Майкапара[2][3]. Насколько это справедливо, можно судить, сравнив редакцию Римского-Корсакова и Глазунова с недавно изданной авторской редакцией оперы[4].
Премьера оперы с большим успехом 23 октября (4 ноября) 1890 года в Петербурге на сцене Мариинского театра.
В прессе встречается мнение[5] (основанное на работе Павла Александровича Ламма по реконструкции авторской версии оперы), что незавершённость «Князя Игоря» — в большой степени легенда и что вместо того, чтобы только оркестровать часть номеров, Римский-Корсаков и Глазунов предпочли заново переписать большую часть абсолютно завершённой автором музыки...
ответ:Глава IV
В ОГНЕ ВОИНЫ
22 июня 1941 года Дмитрий Дмитриевич собирался пойти на футбольный матч. По радио сообщили — началась война. И с этого момента помыслы композитора были направлены к одной цели — сделать все, что в его силах, во имя победы над врагом.
«До этих дней я знал лишь мирный труд. Нынче я готов взять в руки оружие! Я знаю, что фашизм и конец культуры, конец цивилизации — однозначны. Исторически победа фашизма нелепа и невозможна. Но я знаю, что человечество от гибели можно только сражаясь». Эти слова Шостаковича были напечатаны 5 июля в «Ленинградской правде». И они не были лишь словами. В день начала войны знаменитый композитор по чтобы его взяли добровольцем в Красную Армию. Ему отказали. Он вступил в Народное ополчение. Он хотел сражаться.
Вместе с консерваторскими педагогами и студентами Шостакович выезжал за город на строительство оборонительных сооружений. Вошел в пожарную команду и дежурил на крыше консерватории. Не только у нас, но и за пределами нашей страны стала впоследствии известна фотография Шостаковича в пожарном одеянии, в пожарной каске, опоясанного ремнями. Он стоит на боевом посту. Другое фото — Шостакович направляет куда-то вниз струю воды из шланга (оба снимка сделаны 29 июля 1941 года). Он участвовал в учебных занятиях, дежурил во время воздушных тревог. Случайно повстречавшийся с Шостаковичем Михаил Зощенко отметил: «Удивительно смотреть на композитора. Первое впечатление — слабости и бес чрезвычайно обманчиво. За тонкими чертами лица — мужество, сила и большая, непреклонная воля»
Рядом с этим высказыванием хочется привести другое, относящееся к более позднему времени. Ольга Берггольц рассказывала по радио о первом исполнении в Москве Седьмой симфонии, о том, как вышел на вызовы автор. «Народ, пришедший слушать «Ленинградскую симфонию», встал и стоя рукоплескал композитору, сыну и защитнику Ленинграда. А я глядела на него, маленького, хрупкого, в больших очках, и думала: «Этот человек сильнее Гитлера».
Объяснение:
18 апреля 1869 года на музыкальном вечере у Л. И. Шестаковой В. В. Стасов предложил композитору в качестве оперного сюжета «Слово о полку Игореве». А. П. Бородин с интересом взялся за работу, побывал в окрестностях Путивля, изучал исторические и музыкальные источники, связанные с описываемым временем.
Опера писалась в течение восемнадцати лет, но в 1887 году композитор скончался, и опера осталась неоконченной. По записям А. П. Бородина работу завершили Александр Константинович Глазунов и Николай Андреевич Римский-Корсаков. Считается, что Глазунов по памяти восстановил увертюру, которую слышал в авторском исполнении на фортепиано (сам он опроверг эту легенду на страницах Русской музыкальной газеты)[1]. Он также почти целиком сочинил и оркестровал третье действие. Н. А. Римский-Корсаков оркестровал пролог, первое, второе и четвёртое действия и половецкий марш.
Бородин, Римский-Корсаков и, возможно, также А. К. Лядов вместе оркестровали сюиту «половецких танцев» второго акта, которая приобрела огромную популярность. В продолжении традиций оперы Глинки «Жизнь за царя», событийное развитие в сюжетной линии оперы «Князь Игорь» отражает грандиозность народных сцен с мощным звучанием хора, и в то же время, необычайные по красоте арии героев: Ярославны, Кончаковны, Владимира иполовецкой девушки.
Александр Порфирьевич Бородин успел оркестровать часть пролога (всё, кроме «Сцены затмения»), речитатив и арию князя Владимира Галицкого (I картина I акта), арию Ярославны и её сцену с девушками (II картина I акта, 1879), каватину Кончаковны (II акт, 1869), речитатив и каватину князя Владимира (II акт), арию Кончака (II акт), плач Ярославны (IV акт, 1875), народный хор (IV акт, 1879) и финальную сцену IV акта — партитура для оркестра с участием тенора Ерошки, баса Скулы и хора.
Трио Игоря, Владимира, Кончаковны и финал третьего акта с хором, Кончаковной и Кончаком были написаны Бородиным и завершены Глазуновым, который впоследствии и оркестровал их в 1888 году.
Римский-Корсаков и Глазунов сами написали сцену II акта, с участием Кончаковны и хора в 1887 году.
Композиторы были дружны и работали в тесном кругу, потому музыкальный стиль оперы представляет художественную целостность. Несмотря на то, что Глазунов и Римский-Корсаков оркестровали большую часть музыки (часть которой совсем не была записана), последний настоял на том, что «Князь Игорь» — полностью опера Александра Порфирьевича Бородина" — из книги А. Майкапара[2][3]. Насколько это справедливо, можно судить, сравнив редакцию Римского-Корсакова и Глазунова с недавно изданной авторской редакцией оперы[4].
Премьера оперы с большим успехом 23 октября (4 ноября) 1890 года в Петербурге на сцене Мариинского театра.
В прессе встречается мнение[5] (основанное на работе Павла Александровича Ламма по реконструкции авторской версии оперы), что незавершённость «Князя Игоря» — в большой степени легенда и что вместо того, чтобы только оркестровать часть номеров, Римский-Корсаков и Глазунов предпочли заново переписать большую часть абсолютно завершённой автором музыки...