В далекой стране Карунии, где-то у Картавельских гор за полуночной державой татар, жили мальчики. Эти мальчики родились в городе среди каменных и асфальтных улиц. Небо они видели в пролете высоток, а в мяч играли на площадках, которые ежесекундно облизывали автомобили с горящими глазницами фар. Мальчики вдыхали выхлопные газы и молоко пили только из пакетов.
Эти мальчики не знали, кто их отец, но очень хотели узнать. Они жаждали обрести семью и родину.
Большинство из них говорило по-асурски с самого детства. Они были сплошь городские жители, такие жители, которых вы встретите от самых Низменных Земель рядом с Геблией до лазурного озера Кабайла и далеких Желтых стран.
В школу эти замурзанные и сопливые рожицы ходили через дорогу или на расстояние двух троллейбусных остановок. В школе из глины их душ, нежных и трепетных, стали лепить граждан новой страны Карунии, возникшей на развалинах великой и могущественной державы дарянских и весотских людей. Учебники и учителя (не все!), а также газеты и телевизор, сказали, кто их отец (по их мнению!), а главное указали, кто их враг, растравили сердце, замызгали души и выбросили на площадь современной карунийской волчьей жизни. Их не любили, их не воспитывали – их формировали.
Из мальчиков получились вполне подходящие граждане Карунии. Они считали карунийский народ лучше всякого другого народа, не замечая его смертельных недостатков, да собственно и не зная их; подобострастно любили Карунию, как любят слабые и хлюповатые мужья своих сильных и бойких жен; мечтали о духе, который наполнит народ, когда он освободится; молились нации и усатому Вещенко, а кумиром себе за пазухой держали паршивенького и злобненького Дабнеру – вообщем, были настоящими язычниками!
Их формировали, но их не учили жить. Им не рассказали, что такое созидание. Единственно, на что были эти все еще трепетные души, так сожалеющие о разрухе страны, бесправии, царящем вокруг, так это на РАЗРУШЕНИЕ. Они не умели трудиться, они – вольно или не вольно – только подрывали и рвали на куски, вместе с этим постепенно рвались их совести и сердца. Мальчики становились толпой – недоученной, недобитой в детстве ремнем, недолюбленной и злюковатой. Идеей жизни, как косточка псу, была брошена им идея ненависти к асурскому народу, жившему рядом. Души их были неспокойны.
И вот однажды они решили, во что бы то ни стало снести все оставшиеся от весотских времен памятники великому правителю Юлину, создавшему страну Весотов. Тому Юлину, который смог заложить основы редчайшего во всей истории человечества государства, тому Юлину, которого любили, как родного, их отцы, деды и прадеды.
С юношеской молодой злостью они стали осуществлять эту идею, а скорее капризную прихоть неведающего сердца, не обращая внимания на мнение отцов, как не обращают на них внимания самые непокорные и шаловливые детки. Они не строили памятники, они ломали построенные, а мудрые отцы говорили: «Ломать - не строить!» И добавляли: «Не плюй в колодец…»
Каменный Юлин стоял и смотрел, как бесятся у подножья эти духовно обкраденные шалуны двадцати лет, смотрел, дивился и не двигался. Он за день делал больше, чем эти детки сделают за всю жизнь… Он понимал, что страну созидают, творят, а созидание не строится на ломании каменных постаментов. Созидание – это труд…
Когда темной ночью пришли эти Витьки, Грицьки, Параски и Юльки с кувал к памятнику Юлина, он ожил и передавил гранитной ногой всех недовоспитанных играющих в политику деток. Этот медный всадник новой карунийской жизни был оживлен тяжелой и правдивой поступью истории, которая не терпит неправды, подтасовок, лжи, мальчишества и глупости...
Он раздавил их, и завтра на улицах вашего города вы встретите окровавленные трупы.
В далекой стране Карунии, где-то у Картавельских гор за полуночной державой татар, жили мальчики. Эти мальчики родились в городе среди каменных и асфальтных улиц. Небо они видели в пролете высоток, а в мяч играли на площадках, которые ежесекундно облизывали автомобили с горящими глазницами фар. Мальчики вдыхали выхлопные газы и молоко пили только из пакетов.
Эти мальчики не знали, кто их отец, но очень хотели узнать. Они жаждали обрести семью и родину.
Большинство из них говорило по-асурски с самого детства. Они были сплошь городские жители, такие жители, которых вы встретите от самых Низменных Земель рядом с Геблией до лазурного озера Кабайла и далеких Желтых стран.
В школу эти замурзанные и сопливые рожицы ходили через дорогу или на расстояние двух троллейбусных остановок. В школе из глины их душ, нежных и трепетных, стали лепить граждан новой страны Карунии, возникшей на развалинах великой и могущественной державы дарянских и весотских людей. Учебники и учителя (не все!), а также газеты и телевизор, сказали, кто их отец (по их мнению!), а главное указали, кто их враг, растравили сердце, замызгали души и выбросили на площадь современной карунийской волчьей жизни. Их не любили, их не воспитывали – их формировали.
Из мальчиков получились вполне подходящие граждане Карунии. Они считали карунийский народ лучше всякого другого народа, не замечая его смертельных недостатков, да собственно и не зная их; подобострастно любили Карунию, как любят слабые и хлюповатые мужья своих сильных и бойких жен; мечтали о духе, который наполнит народ, когда он освободится; молились нации и усатому Вещенко, а кумиром себе за пазухой держали паршивенького и злобненького Дабнеру – вообщем, были настоящими язычниками!
Их формировали, но их не учили жить. Им не рассказали, что такое созидание. Единственно, на что были эти все еще трепетные души, так сожалеющие о разрухе страны, бесправии, царящем вокруг, так это на РАЗРУШЕНИЕ. Они не умели трудиться, они – вольно или не вольно – только подрывали и рвали на куски, вместе с этим постепенно рвались их совести и сердца. Мальчики становились толпой – недоученной, недобитой в детстве ремнем, недолюбленной и злюковатой. Идеей жизни, как косточка псу, была брошена им идея ненависти к асурскому народу, жившему рядом. Души их были неспокойны.
И вот однажды они решили, во что бы то ни стало снести все оставшиеся от весотских времен памятники великому правителю Юлину, создавшему страну Весотов. Тому Юлину, который смог заложить основы редчайшего во всей истории человечества государства, тому Юлину, которого любили, как родного, их отцы, деды и прадеды.
С юношеской молодой злостью они стали осуществлять эту идею, а скорее капризную прихоть неведающего сердца, не обращая внимания на мнение отцов, как не обращают на них внимания самые непокорные и шаловливые детки. Они не строили памятники, они ломали построенные, а мудрые отцы говорили: «Ломать - не строить!» И добавляли: «Не плюй в колодец…»
Каменный Юлин стоял и смотрел, как бесятся у подножья эти духовно обкраденные шалуны двадцати лет, смотрел, дивился и не двигался. Он за день делал больше, чем эти детки сделают за всю жизнь… Он понимал, что страну созидают, творят, а созидание не строится на ломании каменных постаментов. Созидание – это труд…
Когда темной ночью пришли эти Витьки, Грицьки, Параски и Юльки с кувал к памятнику Юлина, он ожил и передавил гранитной ногой всех недовоспитанных играющих в политику деток. Этот медный всадник новой карунийской жизни был оживлен тяжелой и правдивой поступью истории, которая не терпит неправды, подтасовок, лжи, мальчишества и глупости...
Он раздавил их, и завтра на улицах вашего города вы встретите окровавленные трупы.
Объяснение: