Степь чем далее, тем становилась прекраснее. Тогда весь юг, все то пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого Черного моря, было зеленою, девственною пустынею. Никогда плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений. Одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытоптывали их. Ничего в природе не могло быть лучше. Вся поверхность земли представлялася зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дров выскакивал вверх своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их корнями шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был наполнен тысячью разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался бог весть в каком дальнем озере. Из травы подымалась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха. Вон она пропала в вышине и только мелькает одною черною точкою. Вон она перевернулась крылами и блеснула перед солнцем... Черт вас возьми, степи, как вы хороши!..
ОПИСАНИЕ ВЕЧЕРНЕЙ СТЕПИ
Вечером вся степь совершенно переменялась. Все пестрое пространство ее охватывалось последним ярким отблеском солнца и постепенно темнело, так что видно было, как тень перебегала по нем, и она становилась темнозеленою; испарения подымались гуще, каждый цветок, каждая травка испускала амбру, и вся степь курилась благовонием. По небу, изголуба-темному, как будто исполинскою кистью наляпаны были широкие полосы из розового золота; изредка белели клоками легкие и прозрачные облака, и самый свежий, обольстительный, как морские волны, ветерок едва колыхался по верхушкам травы и чуть дотрогивался до щек. Вся музыка, звучавшая днем, утихала и сменялась другою. Пестрые суслики выпалзывали из нор своих, становились на задние лапки и оглашали степь свистом. Трещание кузнечиков становилось слышнее. Иногда слышался из какого-нибудь уединенного озера крик лебедя и, как серебро, отдавался в воздухе. Путешественники, остановившись среди полей, избирали ночлег, раскладывали огонь и ставили на него котел, в котором варили себе кулиш; пар отделялся и косвенно дымился на воздухе. Поужинав, козаки ложились спать, пустивши по траве спутанных коней своих, Они раскидывались на свитках. На них прямо глядели ночные звезды. Они слышали своим ухом весь бесчисленный мир насекомых, наполнявших траву, весь их треск, свист, стрекотанье, - все это звучно раздавалось среди ночи, очищалось в свежем воздухе и убаюкивало дремлющий слух. Если же кто-нибудь из них подымался и вставал на время, то ему представлялась степь усеянною блестящими искрами светящихся червей. Иногда ночное небо в разных местах освещалось дальним заревом от выжигаемого по лугам и рекам сухого тростника, и темная вереница лебедей, летевших на север, вдруг освещалась серебряно-розовым светом, и тогда казалось, что красные платки летали по темному небу.
Степь чем далее, тем становилась прекраснее. Тогда весь юг, все то
пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого Черного
моря, было зеленою, девственною пустынею. Никогда плуг не проходил по
неизмеримым волнам диких растений. Одни только кони, скрывавшиеся в них, как
в лесу, вытоптывали их. Ничего в природе не могло быть лучше. Вся
поверхность земли представлялася зелено-золотым океаном, по которому
брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы
сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дров выскакивал вверх
своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела
на поверхности; занесенный бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще.
Под тонкими их корнями шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был
наполнен тысячью разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястребы,
распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик
двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался бог весть в каком дальнем
озере. Из травы подымалась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в
синих волнах воздуха. Вон она пропала в вышине и только мелькает одною
черною точкою. Вон она перевернулась крылами и блеснула перед солнцем...
Черт вас возьми, степи, как вы хороши!..
ОПИСАНИЕ ВЕЧЕРНЕЙ СТЕПИ
Вечером вся степь
совершенно переменялась. Все пестрое пространство ее охватывалось последним
ярким отблеском солнца и постепенно темнело, так что видно было, как тень
перебегала по нем, и она становилась темнозеленою; испарения подымались
гуще, каждый цветок, каждая травка испускала амбру, и вся степь курилась
благовонием. По небу, изголуба-темному, как будто исполинскою кистью
наляпаны были широкие полосы из розового золота; изредка белели клоками
легкие и прозрачные облака, и самый свежий, обольстительный, как морские
волны, ветерок едва колыхался по верхушкам травы и чуть дотрогивался до щек.
Вся музыка, звучавшая днем, утихала и сменялась другою. Пестрые суслики
выпалзывали из нор своих, становились на задние лапки и оглашали степь
свистом. Трещание кузнечиков становилось слышнее. Иногда слышался из
какого-нибудь уединенного озера крик лебедя и, как серебро, отдавался в
воздухе. Путешественники, остановившись среди полей, избирали ночлег,
раскладывали огонь и ставили на него котел, в котором варили себе кулиш; пар
отделялся и косвенно дымился на воздухе. Поужинав, козаки ложились спать,
пустивши по траве спутанных коней своих, Они раскидывались на свитках. На
них прямо глядели ночные звезды. Они слышали своим ухом весь бесчисленный
мир насекомых, наполнявших траву, весь их треск, свист, стрекотанье, - все
это звучно раздавалось среди ночи, очищалось в свежем воздухе и убаюкивало
дремлющий слух. Если же кто-нибудь из них подымался и вставал на время, то
ему представлялась степь усеянною блестящими искрами светящихся червей.
Иногда ночное небо в разных местах освещалось дальним заревом от выжигаемого
по лугам и рекам сухого тростника, и темная вереница лебедей, летевших на
север, вдруг освещалась серебряно-розовым светом, и тогда казалось, что
красные платки летали по темному небу.