Постарайтесь установить мотивы, которые определяют поведение участников в описанной ниже ситуации. В чем суть допущенных ошибок? Как следовало поступить, чтобы избежать конфликта? «Урок шел как обычно. Вдруг Наталья Кирилловна услышала слева от себя отчетливый скрип. По выражению лица она сразу определила - скрипел Сергеев и, не задумываясь, строго сказала:
- Сергеев, прекрати скрипеть, иначе я тебя удалю с урока!
- Что Сергеев-то, что Сергеев-то?! - громко зашумел семиклассник. – Вы сначала разберитесь, кто скрипит, а потом говорите. А то: "Сергеев, Сер-геев!"
Учительница продолжила объяснение, но скрип тут же возобновился. Тогда Наталья Кирилловна подошла к Сергееву, взяла у него с парты днев-ник и записала туда замечание. Поскольку замечание было уже записано, Сергеев принялся скрипеть еще громче. Наталья Кирилловна еле сдержива-лась:
- Сергеев, я последний раз предупреждаю, если ты сейчас же не пре-кратишь скрипеть, я удалю тебя с урока!
Сергеев не прекратил скрипеть, и Наталья Кирилловна громко произ-несла:
- Немедленно выйди за дверь!
Сергеев не вышел;
- А почему я должен выходить? Вы сначала докажите, что это я скри-пел. А то: "Уходи!" Другие учителя вот никогда не выгоняют с уроков...
- Пока ты, Сергеев, не выйдешь из класса, я урок вести не буду! - при этих словах Наталья Кирилловна захлопнула журнал и села за стол».

Когда говорят об общении как об обмене информацией, подразумевают коммуникативную сторону общения. Когда говорят о коммуникации в узком смысле слова, прежде всего имеют в виду тот факт, что в ходе совместной деятельности люди обмениваются между собой различными представлениями, идеями, интересами, настроениями и пр. Все это можно рассматривать как информацию. Отсюда можно сделать очень заманчивый вывод и интерпретировать весь процесс человеческой коммуникации в терминах теории информации.

( из интернета)

Н. В. Гоголь. "ПОРТРЕТ"

Художник Чартков, сам не зная для чего, на последний двугривенный покупает в лавке портрет старика в восточных одеждах:

«…Он лег в постель покойнее, стал думать о бедности и жалкой судьбе художника, о тернистом пути, предстоящем ему на этом свете; а между тем глаза его невольно глядели сквозь щелку ширм на закутанный про­сты­нею портрет. Сиянье месяца усиливало белизну простыни, и ему казалось, что страшные глаза стали даже просвечивать сквозь холстину. Со страхом вперил он пристальнее глаза, как бы желая увериться, что это вздор. Но наконец уже в самом деле… он видит, видит ясно: просты­ни уже нет… портрет открыт весь и глядит мимо всего, что ни есть вокруг, прямо в него, глядит просто к нему вовнутрь… У него захоло­нуло сердце. И видит: старик пошевелился и вдруг уперся в рамку обеими руками. Наконец приподнялся на руках и, высунув обе ноги, выпрыгнул из рам… Сквозь щелку ширм видны были уже одни только пустые рамы. По комнате раздался стук шагов, который наконец стано­вился ближе и ближе к ширмам. Сердце стало сильнее колотиться у бедного художника. С занявшимся от страха дыханьем он ожидал, что вот-вот глянет к нему за ширмы старик. И вот он глянул, точно, за шир­мы, с тем же бронзовым лицом и поводя большими глазами. Чартков силился вскрикнуть — и почувствовал, что у него нет голоса, силился пошевельнуться, сделать какое-нибудь движенье — не движутся члены. С раскрытым ртом и замершим дыханьем смотрел он на этот страшный фантом высокого роста, в какой-то широкой азиатской рясе, и ждал, что станет он делать».