(1)кучевые облака можно наблюдать в тёплое время года. (2)они имеют причудливые, витиеватые формы и растут медленно, по мере того как воздушные потоки, исходящие от тёплой почвы или поверхности воды, поднимаются вверх. (3)если их рост продолжается достаточно долго, то они становятся темнее и превращаются в кучево-дождевые облака. (4)с ними связаны ливневые дожди и грозы. (5)если воздух сильно насыщен влагой, образуются слоистые облака. (6)высота их образования не более двух километров. (7)они обычно плотной пеленой покрывают всё небо. (8)иногда становятся похожи на большие валы с серым оттенком, и тогда их называют слоисто-кучевыми. (9)слоистые облака могут превратиться в дождевые и дать моросящие обложные дожди. (10)перистые облака образуются на большой высоте, поэтому состоят из кристалликов льда. (11)они похожи на прозрачные тонкие нити или перья. (12)осадков не , но часто служат признаком смены погоды. (по а.а. лобжанидзе) есть ли в тексте фразеологизм? да нет

, во всем свете не найти такого же легкого, светлого и изысканного храма, как церковь Покроваа на Нерли, что в 10 км от Владимира. Это белокаменный шедевр старорусского зодчества, образец архитектуры владимиро-суздальской школы. Секрет его изящества — в гармоничных пропорциях и прекрасном сочетании церкви с пейзажем русской равнины. Храм считается одним из красивейших в России и внесен в реестр мировых памятников ЮНЕСКО, а окружающий его Боголюбовский луг признан региональным историко-ландшафтным комплексом.

Невысокое строение символизирует стремление ввысь, к Богу, вот и дорога к храму — это небольшое паломничество. К нему идут по лугам пешком от Боголюбово, чтобы прикоснуться к многовековой истории и поставить свечу. Из Жития князя Андрея Боголюбского известно, что храм построили в 1165 г., он служил мемориалом сыну князя — Изяславу, погибшему в войне с волжскими Булгарами. Позднее, князь Андрей установил на Руси праздник Покрова Богородицы и посвятил ему церковь.

Согласно преданию, белые камни для сооружения храма были привезены из поверженного Булгарского княжества.

Я помню отлично мои первые детские полеты во сне. Тогда мне ничего не стоило одним каким-то внутренним, непередаваемым усилием потерять весь свой вес, отделиться от земли, плавно подняться к высокому потолку и лечь там в воздухе ничком, грудью и лицом вниз. Помню, люди, стоявшие на земле, все старались достать меня оттуда и гонялись за мной с длинными щетками. Но мне было чрезвычайно легко уходить от преследования. Я делал руками и ногами такие же волнообразные, скользящие, едва заметные движения, какие делает хвостом и плавниками плавающая рыба, и кругообразными зигзагами изящно и ловко парил в воздухе. И внутри меня все время дрожал ликующий восторженный смех. Потом я переменил способ летания. Я брал в руки рукоятки обыкновенной детской скакалки, только вместо шнура в моем аппарате была широкая, красная шелковая лента. Я быстро начинал вращать эту ленту вокруг себя и тотчас же взмывал вверх, гораздо выше крыш и деревьев. Летал я стоя, и от скорости вращения ленты зависели скорость подъема и опускания. Отставив немного в сторону правую или левую руку, я свободно описывал круг и вправо и влево. Сильная радость цвела в душе. Не такая могучая, как прежде, но живая и сладкая.

Потом с каждым годом летать становилось все труднее, и летал я все ниже и ниже. Еще несколько лет тому назад не летал, а прыгал. Разбегусь, оттолкнусь от земли и лечу сажен двадцать, лечу невысоко, волнообразно, то поднимаясь, то опускаясь по своему желанию. И ощущение этого длительного прыжка было так очаровательно, что хотелось верить, что я всегда, когда только захочу, могу повторить опыт. И, цепляясь за эту мысль, я во сне убеждал себя: "Ведь я не сплю! Если бы я спал, я не думал бы о том, что не сплю. Значит, я бодрствую. И значит, – какое счастье! – я всегда сумею прыгать так же далеко, воздушно и приятно!"