До дому еще было верст восемь; моя добрая рысистая кобыла бодро бежала по пыльной дороге, изредка похрапывая и шевеля ушами; усталая собака, словно привязанная, ни на шаг не отставала от задних колес.
Сгорбившись и закутавши лицо, ожидал я терпеливо конца ненастья, как вдруг, при блеске молнии, на дороге почудилась мне высокая фигура.
Лучина горела на столе, печально вспыхивая и погасая.
Я бросился в направлении шума и прибежал, спотыкаясь на каждом шагу, на место битвы.
Бирюк сидел возле стола, опершись головою на руки.
Дорога вилась передо мною между густыми кустами орешника, уже залитая мраком; я подвигался вперед с трудом. Я поднял голову и при свете молнии увидал небольшую избушку посреди обширного двора, обнесенного плетнем. На самой середине избы висела люлька, привязанная к концу длинного шеста.
Дрянная лошаденка, до половины закрытая угловатой рогожкой, стояла тут же вместе с тележным ходом.
Сгорбившись и закутавши лицо, ожидал я терпеливо конца ненастья, как вдруг, при блеске молнии, на дороге почудилась мне высокая фигура.
Лучина горела на столе, печально вспыхивая и погасая.
Я бросился в направлении шума и прибежал, спотыкаясь на каждом шагу, на место битвы.
Бирюк сидел возле стола, опершись головою на руки.
Дорога вилась передо мною между густыми кустами орешника, уже залитая мраком; я подвигался вперед с трудом.
Я поднял голову и при свете молнии увидал небольшую избушку посреди обширного двора, обнесенного плетнем.
На самой середине избы висела люлька, привязанная к концу длинного шеста.
Дрянная лошаденка, до половины закрытая угловатой рогожкой, стояла тут же вместе с тележным ходом.