2. Найдите 4 орфографические и 2 пунктуационные «ошибки». Вернувшись домой поздно вечером, она, не переодеваясь села гостиной сочинять письмо. Рябовский сказал ей, что она не тожница, и она в отместку напишет ему теперь, что он каж- пишет всё одно и тоже и каждый день говорит одно и то что он застыл и что из него не выйдет ничего, кроме того уже вышло. Ей хотелось написатакже, что он многим обя- хорошему влиянию, а если он поступает дурно, то это только потому, что её влияние парализуется разными двухемыс- особами, вроде той, которая сегодня пряталась за кар- тину. Мама! Мама! позвал из кабинета Дымов, не отворяя двери. - Что тебе? Мама, ты не входи ко мне, а только подойди н двери. - Вот Третьего дня я заразился в больнице дифтеритом, и те- что перь… мне нехорошо. Пошли поскорее за Коростелёвым. Ольга Ивановна всегда звала мужа, как всех знакомых мужчин, не по имени, а по фамилии; его имя России не нравилось ей, потому что напоминало королевского Осипа и каламбур: «Осип охрип, а Архип осип". Теперь же она векрикнула: Осип, это не может быть! Пошли! Мне нехорошо… сказал за дверью Дымов, и слышно было, как он подошёл к дивану и лёд. - Пошли, - глухо послышался его голос. «Что же такое? подумала Ольга Ивановна, холодея от ужаса. Ведь это опасно!» Без всякой надобности она взяла свечу и пошла к себе в спаль- но и тут, соображая, что ей нужно делать, нечаянно поглядела на себя в трюмо, С бледным, испуганным лицом в жакете свысокими рукавами, с жёлтыми валанами на груди и с необыкновенным направлением полос на юбке она показалась себе страшной и гадкой. вдруг стало до боли жаль Дымова, его безграничной любви к ней, его молодой жизни и даже этой его осиротелой пастели, на которой он давно уже не спал, и вспоминалась ей его обычная, кроткая, покорная улыбка. Она горько заплакала и написала Коростелёву умоляющее письмо. Было два Часа ночи. Ваш

345 ( триста сорок пять)

 

ип(есть) триста сорок пять

рп(нет) триста сорока пяти

дп(дать)  триста сорока пяти

вп(вижу) триста сорок пять

тп(доволен) триста сорока пяти

пп(говорить) триста сорока пяти

 

  697 (шестьсот девяносто семь)

 

ип(есть) шестьсот девяносто семь

рп(нет) шестьиста девеноста семи

дп(дать)  шестьистам девяноста семи

вп(вижу) шестьсот девяносто семь

тп(доволен) шестьистам девяносто семи

пп(говорить) шестьсот девяносто семи

 

849 (восемьсот сорок девять)

 

ип(есть) восемьсот сорок девять

рп(нет) восьмиста сорока девяти

дп(дать)  восьмистам сорока девяти

вп(вижу) восемьсот сорок девять

тп(доволен) восьмистам сорока девяти

пп(говорить) восмьесот сорока девяти

 

963 (девятьсот шестьесят три)

 

ип(есть) девятьсот  шестьдесят три

рп(нет) девятиста шестидесяти трех

дп(дать)  девятисот шестидесят три

вп(вижу) девятьсот шестьдесят три

тп(доволен) девятисот шестьюдесятю трех

пп(говорить) девятисот шестидесяти трех

 

ип(есть) две третих

рп(нет) двух третих

дп(дать)  двум третим

вп(вижу) две третих

тп(доволен) двумя третеми

пп(говорить) двух третих

 

 

ип(есть) шестеро

рп(нет) шестерых

дп(дать)  шестерым

вп(вижу) шестерых

тп(доволен) шестерым

пп(говорить) шестерых

 

 

надеюсь, что правильно. удачи : )

В этой гневной и страстной книге писатель жестоко высмеивает и бичует государственное устройство, общественные порядки и нравы современной ему буржуазно-дворянской Англии. Он обличает паразитизм и лицемерие господствующих классов, жестокость, своекорыстие и эгоизм богачей. Многие страницы этой книги, направленные против буржуазии и дворянства старой Англии, не утратили своего сатирического значения и в наши дни. Угнетение человека человеком, обнищание трудящихся, пагубная власть золота существовали, разумеется, не в одной только Англии. Поэтому сатира Свифта имела куда более широкое значение. Такой обличительной силы не достигал в то время никакой другой писатель. Об этом очень хорошо сказал А. М. Горький: «Джонатан Свифт — один на всю Европу, но буржуазия Европы считала, что его сатира бьет только Англию» . Выдумка Свифта и его изобретательность поистине неистощимы. В каких только переделках не побывал его Гулливер! Чего только не довелось повидать ему на своем веку! Но при всех обстоятельствах, комических или плачевных, он никогда не теряет рассудительности и хладнокровия — качеств, типичных для среднего англичанина 18 века. Но порою спокойный, уравновешенный рассказ Гулливера расцвечивается блестками лукавого юмора, и тогда нам слышится насмешливый голос самого Свифта, который нет-нет, да и выглянет из-за спины своего бесхитростного героя. А иногда, не будучи в силах сдержать своего негодования, Свифт и вовсе забывает о Гулливере и превращается, в сурового судью, превосходно владеющего таким оружием, как ядовитая ирония и злобный сарказм. Почти на каждой странице «Путешествий Гулливера» скрыты иносказания и намеки на современные автору общественные отношения и события. Многие из этих намеков давно уже утратили свою остроту и злободневность. Действительный смысл отдельных глав и эпизодов мы можем теперь восстановить только с исторических источников и комментариев. Но самое главное в книге Свифта сохранилось на века: жгучая ненависть к паразитам и тунеядцам всех мастей и рангов, уважение и любовь к честным труженикам, руками которых в мире созданы все материальные блага.