Она была в белом платье с розовым поясом и в белых лайковых перчатках, \немного не доходивших до худых, острых локтей\, и в белых атласных башмачках.
Я был не только весел и доволен, я был счастлив, блажен, я был добр, я был не я, а какое-то неземное существо, \не знающее зла и на одно добро\
Особенно умилили меня его сапоги,\ обтянутые штрипками\, — хорошие опойковые сапоги, но не модные, с острыми, а старинные, с четвероугольными носками и без каблуков,
Я посмотрел на его \уткнутую в подушку и закрытую до половины фланелевым одеялом \голову, и мне стало любовно жалко его, жалко за то, что он не знал и не разделял того счастья, которое я испытывал.
Была самая масленичная погода, был туман,\ насыщенный водою\ снег таял на дорогах, и со всех крыш капал
Я наш пустынный переулок и вышел на большую улицу, где стали встречаться и пешеходы, и ломовые с дровами на санях, \достававших полозьями до мостовой\.
И лошади, равномерно покачивающие под глянцевитыми дугами мокрыми головами, и покрытые рогожками извозчики, \шлепавшие в огромных сапогах подле возов\, и дома улицы, \казавшиеся в тумане очень высокими\, — все было мне особенно мило и значительно.
Приближающееся ко мне\ был оголенный по пояс человек, привязанный к ружьям двух солдат, которые вели его.
Она была в белом платье с розовым поясом и в белых лайковых перчатках, \немного не доходивших до худых, острых локтей\, и в белых атласных башмачках.
Я был не только весел и доволен, я был счастлив, блажен, я был добр, я был не я, а какое-то неземное существо, \не знающее зла и на одно добро\
Особенно умилили меня его сапоги,\ обтянутые штрипками\, — хорошие опойковые сапоги, но не модные, с острыми, а старинные, с четвероугольными носками и без каблуков,
Я посмотрел на его \уткнутую в подушку и закрытую до половины фланелевым одеялом \голову, и мне стало любовно жалко его, жалко за то, что он не знал и не разделял того счастья, которое я испытывал.
Была самая масленичная погода, был туман,\ насыщенный водою\ снег таял на дорогах, и со всех крыш капал
Я наш пустынный переулок и вышел на большую улицу, где стали встречаться и пешеходы, и ломовые с дровами на санях, \достававших полозьями до мостовой\.
И лошади, равномерно покачивающие под глянцевитыми дугами мокрыми головами, и покрытые рогожками извозчики, \шлепавшие в огромных сапогах подле возов\, и дома улицы, \казавшиеся в тумане очень высокими\, — все было мне особенно мило и значительно.
Приближающееся ко мне\ был оголенный по пояс человек, привязанный к ружьям двух солдат, которые вели его.