1. Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подошвы Машука: во время грозы облака будут спускаться до моей кровли. Мне любопытно видеть его с женщинами: тут-то он, я думаю, старается! Ей удалось, однако, довольно скоро принять совершенно равнодушный и даже строгий вид: она небрежно опустила руку на мое плечо.
2. Легче птички она к нему подскочила, нагнулась, подняла стакан и подала ему с телодвижением, исполненным невыразимой прелести; потом ужасно покраснела, оглянулась на галерею. Вернер был мал ростом, и худ, и слаб, как ребенок; одна нога была у него короче другой, как у Байрона. Под окном, в толпе народа, стоял Грушницкий, прижав лицо к стеклу и не спуская глаз с своей богини; она, проходя мимо, едва приметно кивнула ему головой.
3. Вы хотите мне отплатить тою же монетою, кольнуть мое самолюбие – вам не удастся!
Я начал шутя – кончил искренней злостью.
Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве.
Я был готов любить весь мир – меня никто не понял.
1. Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подошвы Машука: во время грозы облака будут спускаться до моей кровли. Мне любопытно видеть его с женщинами: тут-то он, я думаю, старается! Ей удалось, однако, довольно скоро принять совершенно равнодушный и даже строгий вид: она небрежно опустила руку на мое плечо.
2. Легче птички она к нему подскочила, нагнулась, подняла стакан и подала ему с телодвижением, исполненным невыразимой прелести; потом ужасно покраснела, оглянулась на галерею. Вернер был мал ростом, и худ, и слаб, как ребенок; одна нога была у него короче другой, как у Байрона. Под окном, в толпе народа, стоял Грушницкий, прижав лицо к стеклу и не спуская глаз с своей богини; она, проходя мимо, едва приметно кивнула ему головой.
3. Вы хотите мне отплатить тою же монетою, кольнуть мое самолюбие – вам не удастся!
Я начал шутя – кончил искренней злостью.
Я был скромен – меня обвиняли в лукавстве.
Я был готов любить весь мир – меня никто не понял.