Биологическая инженерия (сокращенно – биоинженерия) – термин парадоксальный, противоречивый. Инженер – это тот, кто проектирует автомобили, станки, самолеты, приборы, а биолог имеет дело с чем-то живым. Как же совместить эти понятия? Веками люди имели дело с растениями, животными, грибами и другими живыми организмами в том виде, в каком их создала природа. Максимум, что мог позволить себе человек – это вывести породу с заданными признаками путем скрещивания и естественного отбора, но это во многом оставалось лотереей, и даже если лотерея оказывалась выигрышной, времени на это уходило немало. Но вот в XX веке развитие биологических наук достигло такого уровня, что оказалось – живые организмы тоже можно проектировать и конструировать! Как это делается, для чего это нужно?
Заболев гриппом, мы с вами можем без проблем купить в аптеке противовирусный препарат, а ведь каких-нибудь 50 лет назад все, что мог врач прописать такому больному – это общеукрепляющие средства и жаропонижающее, лекарств от гриппа и других вирусных болезней не было, вирусы ведь нельзя травить антибиотиками, как бактерии. Организм борется с ними сам, производя особый белок – интерферон, который мешает вирусам проникать в клетки, и именно на этом веществе основаны все противовирусные препараты. Одна беда: человеку только человеческий интерферон, а чтобы получить одну лечебную дозу, нужно два литра крови.
Обеспечить всех больных не получится, даже если все до единого жители Земли станут донорами (а это невозможно хотя бы потому, что у многих людей есть
противопоказания к этому). По этой причине интерферон поначалу был очень дорогим лекарством – например, в США курс лечения стоил 30 000 долларов, а мы сейчас покупаем противовирусные препараты по вполне доступным ценам… кто же совершил такое чудо? Биоинженеры! За синтез интерферона – как и любого белка – отвечает определенный ген. Используя одни ферменты как «ножницы», другие как «клей», а вирус- бактериофаг – как «буксир», ученые встроили этот человеческий ген в геном кишечной палочки – и бактерии начали производить человеческий интерферон, передавая эту потомству. Подобным образом была решена проблема производства инсулина для людей, страдающих сахарным диабетом – ведь инсулин, полученный из поджелудочных желез свиней, у многих больных вызывал побочные эффекты.
Это лишь один пример достижений биоинженерии, точнее, одной из ее отраслей – генной инженерии, которой так боятся наши современники. Каких только сюжетов не демонстрируют некоторые безответственные телеканалы – вплоть до людей, которые ели какие-то продукты с генами кактуса, и у них на коже выросли колючки, как у этого растения… разумный человек задался бы вопросом: столько лет мы едим картофель со всеми его генами – однако картофельной кожурой до сих пор никто не оброс, за что же генам кактуса такая честь? Впрочем, разумные люди такие телеканалы и не смотрят. В действительности, ничего особенно страшного в генетически модифицированных продуктах нет, правда, могут быть некоторые особенности. Возьмем, к примеру, картофель с генами камбалы – он «не по вкусу» колорадскому жуку, для человека же ничем не отличается от обычной картошки, но людям, страдающим аллергией на рыбу, его действительно лучше не есть. Поэтому правы те, кто требует указывать на упаковке генномодифицированных продуктов соответствующую информацию, но бояться их не стоит, речь идет лишь об индивидуальных различиях. А сюжеты о страшных мутантах, убегающих из лабораторий генных инженеров, оставим авторам фильмов ужасов.
задание
оформите мнение как цитату используя цитирования.
Ну сжать так сжать,а на сколько это сделать решать тебе.
6 июня 1941 года Семен Степанович Гейченко, музейный работник Ленинграда, с мандатом уполномоченного Академии наук по организации Пушкинского праздника, верховодил на Михайловской поляне. И может быть, тогда эти места, хранящие незримое присутствие поэта, запали в сердце Гейченко.Еще гремела война, когда он худой и бледный, после тяжелого ранения, с пустым рукавом, вернулся сюда . Тогда заповедника не было,а фашисты, отступая, сожгли дом поэта. В окрестных рощах повсюду мины и колючая проволка. Под трехсотлетним дубом, патриархом здешних лесов, был оборудован дот.Благодаря стремительному натиску наших войск фашисты не успели разрушить Святогорский монастырь, где покоится прах поэта. Люди жили в земляниках.Залечивал раны музей - заповедник. В лесах, рощах опять наметились тропки, протоптанные людьми, приходящими к Пушкину. Директор и главный хранитель Пушкиногорья из землянки перешел в дом на краю усадьбы. Он тоже восстановлен, как дом Пушкина, домик няни и все вокруг. Поднял этажи районный центр Пушкинские горы и превратился в современный городок. Уже много раз предлагали Семену Степановичу переехать в благоустроенную квартиру, где не надо колоть дрова и топить печь, где по утрам комнаты не выстывают как у него в старом доме. А он и слышать об этом не хочет. Вечером, когда усадьбу покидают последние экскурсионные группы, в Михайловском становится необычайно тихо. Закончен трудовой день, полный забот и дел, связанный с большим хозяйством. Директор заповедника вновь садится у окна с видом на сороть. На столе рукопись, и может быть, в этот час незримо и привычно входит сам Александр Сергеевич. Сбросив шубу, протягивает к пылающей печурке озябшие руки. И у них идет беседа, начавшаяся еще тогда, когда хранителю Пушкиногорья было чуть больше сорока. Семен Степанович дышит воздухом, которым дышал Пушкин, слышит птиц, певших ему,видит те же неоглядные дали, пьет воду из того же колодца, живет и работает бок о бок с потомками тех, кто жил рядом с Пушкиным, пел ему песни, рассказывал сказки, поверял свои беды и радости.
Почти пятьдесят послевоенных лет история пушкинских мест на Псковщине была неразрывно связана с именем Семена Степановича Гейченко (1903-1993). При нем восстановлены разрушенные во время войны Михайловское и Святогорский монастырь, воссозданы усадьбы в Тригорском и Петровском, открыт музей "Водяная мельница в Бугрово". Статья Семена Степановича "Здесь все поэзия, все диво", опубликованная в журнале "Наука и жизнь" (см. № 5, 1982 г.), резко увеличила число паломников в Пушкиногорье. В году исполнилось 100 лет со дня рождения легендарного хранителя заповедника. Предлагаемая вниманию читателей публикация - дань памяти человеку, влюбленному в свое дело.
В апреле 1945 года Семен Степанович Гейченко (1903-1993), старший научный сотрудник Института литературы АН СССР, был назначен директором Пушкинского заповедника (ныне - Государственный мемориальный историко-литературный и природно-ландшафтный музей-заповедник А. С. Пушкина "Михайловское"). Позже он напишет: "Бог мне ни жизнь интересную, хотя порой и весьма тяжкую, но уж таков наш век, перевернувший русский мир вверх дном". Пушкинский заповедник возглавил человек, за плечами которого были работа хранителя в дворцах и парках родного Петергофа, создание мемориальных музеев-квартир А. А. Блока и Н. А. Некрасова в Ленинграде, "Пенатов" И. Е. Репина в Куоккале, дома-музея Ф. М. Достоевского в Старой Руссе. Были в его жизни и сталинские лагеря, и штрафной батальон на Волховском фронте, инвалидность на всю жизнь - потеря на фронте левой руки. Новое место работы, хорошо знакомое Гейченко еще с довоенных лет, предстало перед ним разоренным и искалеченным. Вместо пушкинских усадеб, памятных мест - пепелище. О том, как выглядело Михайловское после освобождения, Семен Степанович рассказал в своей книге "Пушкиногорье": "По дорогам и памятным аллеям ни пройти ни проехать. Всюду завалы, воронки, разная вражья дрянь. Вместо деревень - ряд печных труб. На "границе владений дедовских" - вздыбленные, подорванные фашистские танки и пушки. Вдоль берега Сороти - развороченные бетонные колпаки немецких дотов. И всюду, всюду, всюду - ряды колючей проволоки, всюду таблички: "Заминировано", "Осторожно", "Прохода нет".