Как хорошо летом в деревне.Сочинение.Летом меня отправили в деревню.Дедушка очень мне обрадовался и ласково сказал: « [зачёркнуто] твою мать, опять нам этого паразита сбагрили».потом пришла бабушка, и села бухать с дедушкой. А мне велела прополоть сорняки. А кто такие сорняки – не рассказала. Я на всякий случай прополол всё. Огород стал чистый и красивый. Когда дедушка утром это увидел, он начал часто дышать и хвататься за сердце, а потом махнул рукой и сказал: «Да и [зачёркнуто] с ним!» И снова ушёл бухать. Мой дедушка очень добрый, когда бухой. Он всегда очень добрый.А ещё я теперь умею водить трактор. Тракторист Митрич как-то взял меня с собой в кабину. По дороге он набухался и уснул. А я начал крутить руль, потому что Митрич только мычал и сам крутить руль не хотел. Правда, я не знал как тормозить, но, к счастью, нашёл на дороге болото. И трактор сам в нём остановился. Глубоко. Я пошёл домой, а Митрич остался досыпать в кабине. Потом он вернулся в деревню без трактора, и сказал бригадиру, что трактор взбесился и улетел на юг. А бригадир ничуть не удивился, потому что у него самого в году взбесились целых два трактора, и оба ушли жить в лес.
Весною в полдень нельзя понять, или это кто-то весёлый тонко и отдалённо играет над всеми избами на флейте, или это капель переливается вокруг.
А когда шофёр трясётся на упористом газике по размытой дождями дороге и вдруг уйдёт от размышлений и повернёт под ветровым стеклом белую рубчатую рукоятку приёмника, то становится слышно, что делается в Африке и Атлантическом океане и на строгих набережных Петербурга.
Ночью я знаю, что над улицами, над снегами горят бесконечные звёзды. И, заслышав знакомую твёрдую речь, я набрасываю шубу и выхожу на крыльцо. Яхонтов читает Пушкина. Я люблю слушать этот голос на ветру и под звёздами. Сияющий Орион раскинулся на добрую четверть неба. И начинаешь верить, что тысячами голосов просвечено всё околоземное пространство и все дальние пространства всех бесконечных миров, но только ты один слышишь этот самый звучный для тебя голос, потому что тебе он такой родной и такой близкий.
Весною в полдень нельзя понять, или это кто-то весёлый тонко и отдалённо играет над всеми избами на флейте, или это капель переливается вокруг.
А когда шофёр трясётся на упористом газике по размытой дождями дороге и вдруг уйдёт от размышлений и повернёт под ветровым стеклом белую рубчатую рукоятку приёмника, то становится слышно, что делается в Африке и Атлантическом океане и на строгих набережных Петербурга.
Ночью я знаю, что над улицами, над снегами горят бесконечные звёзды. И, заслышав знакомую твёрдую речь, я набрасываю шубу и выхожу на крыльцо. Яхонтов читает Пушкина. Я люблю слушать этот голос на ветру и под звёздами. Сияющий Орион раскинулся на добрую четверть неба. И начинаешь верить, что тысячами голосов просвечено всё околоземное пространство и все дальние пространства всех бесконечных миров, но только ты один слышишь этот самый звучный для тебя голос, потому что тебе он такой родной и такой близкий.
Объяснение:
думаю так ришать тебе.